Комната
Шрифт:
— Наконец-то, — произносит она.
Я вытаскиваю этот предмет — он весь желтый, с темными коричневыми пятнами.
— Это тот зуб, который болел?
Ма кивает. Она пробует языком дырку во рту. Все это очень странно.
— Мы можем засунуть его назад и приклеить клейстером.
Но Ма качает головой и улыбается.
— Я
Всего минуту назад этот зуб был частью ее, а теперь уже нет. Ну и дела!
— Знаешь, что надо сделать — положи его под подушку, ночью прилетит фея-невидимка и превратит его в деньги!
— Здесь это не получится, — говорит Ма.
— Почему?
— Потому что зубная фея не знает, где находится наша комната. — Ма глядит на стену, словно видит сквозь нее.
Снаружи есть все. Когда я теперь думаю о чем-нибудь, например о лыжах, кострах, островах, лифтах или игрушках, я вспоминаю, что все эти вещи — настоящие, они все существуют снаружи. От этой мысли я устаю. И люди тоже — пожарные, учителя, воры, младенцы, святые, футболисты и все остальные, — они все реально существуют. Но меня там нет, меня и Ма, мы единственные, кого там нет. Может быть, мы уже перестали быть настоящими?
После ужина Ма рассказывает мне о Гансе и Гретель, о том, как пала Берлинская стена, и о Рамплстилтскине. Мне нравится, что королева должна отгадать имя этого маленького человечка, чтобы он не забрал у нее ребенка.
— А все эти истории настоящие?
— Какие именно?
— Ну, о русалке, о Гансе и Гретель и все остальные.
— Ну, — говорит Ма, — в буквальном смысле слова — нет.
— А что такое?..
— Это — сказки, в которых рассказывается не о реальных людях, которые ходят по улицам в наши дни.
— Значит, все это вранье?
— Нет, нет. Сказки — это просто другой вид правды.
Лицо у меня сморщилось от попыток понять, о чем она говорит.
— А Берлинская стена — настоящая?
— Да, такая стена была, но теперь ее нет.
Я так устал, что, наверное, разорвусь на две половинки, как сделал, в конце концов, Рамплстилтскин.
— Ночь, скорее засыпай, клоп, малютку не кусай, — говорит Ма, закрывая дверцу шкафа.
— Но витамины… — говорит Ма.
— Это грабеж средь бела дня.
— Ты хочешь, чтобы мы заболели?
— Это же все сплошное надувательство, — говорит Старый Ник. — Однажды я смотрел передачу о витаминах — все они в конце концов оказываются в унитазе.
Кто оказывается в унитазе?
— Я хочу сказать, что если бы мы лучше питались…
— А, вот ты о чем. Все хнычешь и хнычешь…
Я вижу его в дверную щель, он сидит на краю ванны.
В голосе Ма звучит ярость.
— Клянусь, наше содержание обходится тебе дешевле, чем содержание собаки. Нам даже обувь не нужна.
— Ты не имеешь никакого представления о том, как сильно изменилась жизнь. Я имею в виду, ты не знаешь, откуда берутся деньги.
Некоторое время он молчал.
Потом Ма спросила:
— Что ты хочешь этим сказать? Деньги вообще или…
— Шесть месяцев.
Его руки сложены на груди, они огромные.
— Вот уже шесть месяцев, как я сижу без работы, а пришлось ли тебе хоть о чем-нибудь побеспокоиться?
Теперь я вижу и Ма, она подходит к нему.
— Что случилось?
— Можно подумать, это кого-то волнует.
Они смотрят друг на друга.
— Ты залез в долги? — спрашивает она. — Как же ты собираешься…
— Заткнись.
Я так испугался, что он ее снова начнет душить, что невольно издал какой-то звук.
Старый Ник смотрит прямо на меня. Он делает шаг, потом еще один и еще и стучит по щели. Я вижу тень от его руки.
— Эй, ты там. — Это он говорит мне.
В моей груди стучит бам-бам. Я поджимаю ноги и стискиваю зубы. Мне хочется забраться под одеяло, но я не могу. Я не могу сделать ни единого движения.