Комнатный фонтан
Шрифт:
Я проснулся от собственного зубного скрежета.
«Просыпайся, придурок! Проснись же, ты, враг рода человеческого!» — взывал ко мне мой внутренний голос, и вот я уже на ногах, хотя и несколько заспанный. Я включаю радио и разминаю свои старые кости, прогоняя попутно остатки сна из усталых членов.
Около двух часов дня я, гладко выбритый, припомаженный, принаряженный, с черным дипломатом в руках, покидаю квартиру.
Штрювер уже был на месте. Он сидел на улице под зонтиком перед кафе, в котором мы договорились встретиться. Перед ним лежала толстая газета. При виде меня он слегка
— Ну, как дела?
Я кивнул. (Я завел себе привычку, сталкиваясь с каким-нибудь старым знакомым, на вопрос «Как дела?» выстреливать молодцеватым «А у самого-то как?». Это освобождало меня от неприятной необходимости самопрезентации и одновременно позволяло взять на себя роль активного немого слушателя. Но Штрювера я, к сожалению, еще не знал настолько хорошо.)
Штрювер уже успел заказать для меня чашку кофе («Ладно, ладно, я приглашаю»). Кофе мне не хотелось, но еще меньше мне хотелось признаваться Штрюверу в том, что я недавно встал и только что позавтракал.
Затем без лишних предисловий мы перешли к делу. Штрювер получил из центра адреса постоянных берлинских клиентов, исключительно из западной части. Их нужно подокучить, «освежить контакт», но этим можно будет заняться по ходу дела.
Но главная наша задача — тут Штрювер пристально посмотрел на меня, — главная наша задача, сказал он, освоение восточной целины.
— Какие будут соображения на этот счет?
Я открыл свой дипломат и передал ему «списки клиентов», сохранившиеся у меня с жилконторских времен. Штрювер взял у меня документы, впился взглядом в первую страницу, несколько раз дернул головой, что вроде как должно было выражать удивление, после чего быстро пролистнул всю стопку.
— Черт побери! — только и сказал он. В его глазах читалось неприкрытое восхищение.
Это были полные списки жителей нескольких кварталов (мой старый участок). Рядом с адресами — общие сведения: возраст, профессия, служебное положение, размер жилплощади. В правой крайней колонке, под шапкой «Прочее», шли особенности каждой квартиры (имеющиеся дефекты, устраненные поломки, произведенный ремонт и т. д.). Освобождающиеся квартиры были отмечены отдельно. Заявкам на такие объекты отдавалось тогда предпочтение, они шли в обработку по сверхсрочному плану.
— Черт побери! — повторил Штрювер и захотел узнать, как я раздобыл этот суперматериал.
Я только пожал плечами и ответил многозначительной улыбкой.
Штрювер часто закивал головой, так, будто хотел этим сказать, что он лично ничему не удивляется, он всегда знал — на Востоке нет ничего невозможного.
Скажу сразу, я считаю, что все дело было в списках. Это показал уже наш первый визит.
Штрювер же, со своей стороны, до последнего верил в чудодейственную силу проспектов. (Позднее он стал больше склоняться к тому, что отсутствие покупательского интереса объясняется, якобы, тем, что модель ИОНА, продукт западной творческой мысли, попал на Востоке в «принципиально чуждую среду, с принципиально другой системой социализации».
Чтобы определиться, с чего нам начать, Штрювер еще раз углубился в изучение списков, сосредоточив свое внимание на графе «Профессия».
Я скользнул взглядом по списку. Слава богу, красных птичек нет! Это хорошо. (Красными птичками я отмечал квартиры, которые отработал.) Правда, готовя списки, я строго следил за тем, чтобы сюда попали только те жильцы, с которыми я общался тогда исключительно заочно, то есть обменивался официальными входящими и исходящими письмами, — и все же, все же, осторожность не помешает. Я совершенно не хотел сталкиваться с людьми, которые знали меня по моей старой работе.
Уже в машине, когда мы ехали, Штрювер дал мне несколько полезных советов на будущее, когда я буду работать один. Например: если уже есть договоренность о встрече, никогда не приходи раньше условленного времени. Лучше три раза объехать вокруг квартала. Мы не какие-нибудь прощелыги или стекломои — мы представляем высококачественный дорогостоящий продукт, и нам есть, черт побери, чем гордиться! Поэтому мы очень заняты и времени у нас в обрез. Если мы долго беседуем с клиентом, мы дарим ему наше драгоценное время. Мы, конечно, готовы пойти на это, пожалуйста, но… Это новый подход к распределению ролевых функций (Who is who?) в реальном режиме работы с клиентом. Не мывыступаем в роли продавцов, не мыхотим чего-то от клиента, а он, клиент, должен хотеть, он должен хотеть продатьнам кусок своей квартиры под наш комнатный фонтан. И тогда мы купим — его!
Вот в таком духе.
Я пытаюсь себе представить, что бы сказала Юлия, если бы увидела меня со Штрювером, разъезжающим по моему «околотку». Моя святая святых! Заметив, что Штрювер уже довольно давно молчит, я решил внести свой вклад в оживление беседы и сказал:
— Я думаю, что всем бывшим гэдээровцам нужно в обязательном порядке читать «В поисках утраченного времени».
Штрювер удивлено поднял брови, изобразив интерес, покосился на меня и снова сосредоточился на дороге.
Какое-то время он ехал, глядя строго вперед, и все кивал головой. Я чувствовал себя настоящим коллаборационистом, когда мы въехали на территорию подконтрольного мне участка на штрюверовском служебном «пассате». Я успел уже пожалеть, что выдал Штрюверу списки, хотя это был мой единственный капитал, мой посильный «вклад» в предприятие, с которым я связывал свою будущую карьеру. Угрызения совести соединились с желанием по крайней мере заработать денег на этом деле. Я надел солнечные очки и, почувствовав себя в некотором смысле крутым, приготовился смело смотреть в лицо своей судьбе.
Трудности начались уже на первом этапе: мы никак не могли причалить. Прежде я, бывало, в два счета находил, где мне припарковаться. Теперь же нам пришлось довольно долго бороздить просторы квартала, пока мы наконец не приткнулись на место только что отъехавшей машины.
— Ну что ж, приступим, — сказал Штрювер.
Мы взяли курс на дом, который Штрювер выбрал для первого визита. Дверь в парадное была открыта. Это хорошо. Тем самым мы избавлялись от необходимости вести изнурительные переговоры через домофон.