Компаньонка

Кель Мариша

Но войдя, Веронский перехватил взгляд графини и уткнулся в холодные глаза князя Ольденбургского. Веронский не ожидал этой встречи. Он неотрывно глядел в противоположную ложу и видел ненависть.

Казалось, что театральный зал затих и звенящая тишина давит на барабанные перепонки. Напряжение между двумя мужчинами было столь же ощутимо, как и бешеная энергия, витающая меж ними.

Влад с такой силой сжал зубы, что стоявшей рядом с ним Мари было видно, как на его челюсти заходили желваки.

Мари оперлась на руку князя, демонстрируя нужду в его

помощи, чтобы передвинуться вперёд.

– Анна, а я вас помню, вы и Кити были совсем крошками, когда я вас видела последний раз.

Мари сжала свою руку, больно ущипнув Влада.

– Князь?

– Да. Позвольте представить: графиня Валевская, – опомнившись, представил князь Мари.

***

Влад всегда считал Щербатского своим верным другом. И как бы порой Щербатский ни раздражал Влада, тот всегда был ему рад. А в момент, подобный этому, Щербатский, появившийся в ложе князя, казался князю спасительным голубем с оливковой ветвью в клюве.

Щербатский появился и сразу же всё просчитал. Одного взгляда в противоположную ложу ему хватило, чтобы понять, что дело дрянь.

– Доброго вечера, графиня, Кити. Здравствуй, Анна. Мое почтение. Прошу мне извинить… Влад.

Щербатский посмотрел на друга.

– Ольденбургский, могу я вас просить на пару слов?

– Да, конечно, – тут же отозвался князь и, поклонившись дамам, вышел вслед за другом.

Напряжение заметно спало, и Пьер Лихонин нашёл подходящим в этот момент обнаружить себя для Кити.

– Здравствуйте, Кити.

– Добрый вечер, Пьер, – обрадовалась встрече Кити и подалась навстречу Пьеру.

Но зал взорвался аплодисментами и свет начал ускользать.

– Ой, начало! – выдохнула восторженно Анна. – Кити, после увидимся. До свидания, графиня.

Анна быстро поцеловала Кити и выскочила в коридор, буквально утащив за собой Пьера. Его слова прозвучали уже из коридоров:

– Хорошего времяпрепровождения.

Сергей Добротворский тоже был вынужден занять своё место. Он до последнего, стоя у перил, разделяющих их ложи, надеялся на внимание Кити.

Только мужчина в противоположной ложе, тот самый, который вызвал гнев князя, продолжал стоять за креслом графини Лихониной. Он не сводил своего пристального взгляда с Кити и Мари.

Мари пробрала дрожь.

– Кити, а кто этот мужчина, который так неприятен твоему отцу?

– Это князь Веронский, – стараясь не смотреть в его сторону, прошептала Кити. – Прежде они с отцом были очень дружны. Но у них случились разногласия из-за… и я толком не помню, но теперь они злейшие враги.

Дирижёр взмахнул своей волшебной палочкой, и полилась музыка. Тяжёлый занавес из золотой парчи и бархата поплыл вверх, и женская половина зала замерла после звучного вдоха.

Мари и Кити переглянулись с улыбкой и устремили своё внимание на сцену.

В одиноком луче света на сцене стоит мужчина. Он стоит гордо и даже с некоторым вызовом. Об этом свидетельствует все, даже страстный блеск его глаз скрытых темной

полумаской. Романтичность и загадочность образа завершал длинный чёрный плащ окутывающий высокую статную фигуру мужчины. Поднимая медленно руку, он как- бы тянется к чему-то невидимому и далёкому, делает глубокий вдох, и мягкий нежный голос его начинает сквозь пространство разливаться по залу, захватывая сердца слушательниц в сладкий плен.

Кити, затаив дыхание, смотрит на сцену. Мари серьезно и довольно скептически наблюдает за артистом. Она никогда не слышала голоса, подобного этому. Мари всегда удивляла и восхищала способность людей раскрывать на чувственном уровне свою душу и доносить её до другого человека. Это и есть талант, думала Мари.

А голос пел знакомые слова, но звучали они по-иному:

Я вас любил: любовь еще, быть может,В душе моей угасла не совсем;Но пусть она вас больше не тревожит;Я не хочу печалить вас ничем.

По мере того, как сладкоголосый Соловей уносил Мари в иные миры и пространства, на лице Кити меркла улыбка и гнев маленькими огонечками светился в сузившихся глазах. Дыхание Кити участилось, а её прекрасные щёки приобрели лихорадочный алый цвет.

Я вас любил безмолвно, безнадежно,То робостью, то ревностью томим;Я вас любил так искренно, так нежно,Как дай вам бог любимой быть другим.

После крайней спетой музыкальной фразы Соловей, не дождавшись завершающего аккорда, покидает сцену под бурные авиации. Зал аплодирует стоя, женщины, не стыдясь, выкрикивают: – Браво! – и тут же теряют сознание.

Кити насчитала таких три штуки. Это ещё больше рассердило маленькую дебютантку.

Соловей спешным широким шагом миновал коридоры служебной части театра. Из артистичных уборных высунулись все, кто мог в этот момент. Но никто не смел выйти и попасться на пути Соловья.

Только одна обворожительная блондинка с шикарными формами преградила ему путь и ласково улыбнулась.

– Здравствуй, любимый, – промурлыкала Лили Керн.

Сказав это, она открыла настежь двери своей уборной, и Соловей, улыбнувшись ей в ответ, скрылся за дверью, которой Лили громко хлопнула, закрыв её перед носом зевак.

Но не успела удивленная толпа обсудить увиденное, как в коридоре возник второй Соловей, в совершенстве похожий на первого, что только что скрылся у Лили.

Второй Соловей размашистым шагом прямиком идёт к служебному выходу. Выйдя на свежий воздух, мужчина судорожно вдохнул и запрыгнул в поджидающий его экипаж. Наемный экипаж тут же тронулся с места и исчез во влажном тумане ночи.

В зрительном зале продолжаются мини-спектакли. Одну даму вынесли ногами вперёд. Кого-то приводят в чувство нюхательной солью.