Композитор
Шрифт:
Композитор решил не отпираться, кивнул. Вор подобрел.
– То-то. Кумарь не ошибается. А когда ты, касатик, речь стал толкать, что-то мне не по себе стало. Я в сторонку, за барак и к стеночке прислонился. Еле отдышался. Потом выглянул, все уж лежат. И ты тоже. Тут вояки поперли. Я смекнул, что в этих обстоятельствах, ты – мой охранный билет. Подхватил тебя, благо легкий, и сюда, в норку.
Кумарь задрал голову и разочарованно причмокнул.
– Н-да… Братва по моему приказу подкоп рыла, да грунт в этих краях жесткий, каменистый.
Вор по-дружески подтолкнул Марка.
– Присядь. А то голова затечет. Нам теперь вместе думать надо. – Кумарь дождался, пока Композитор сел, обхватив колени, и легонько дернул веревку. – Мы теперь одной веревочкой связаны. Одного тебя я не выпущу. Мне нужна свобода, а тебе жизнь. Как будем решать эту проблемку?
Чуткий слух постепенно вернулся к Марку. Он уже различал шумы над головой. Отдельные звуки его заинтересовали. Он сделал движение вверх и объяснил:
– Надо подползти к выходу. Там лучше слышно.
– Муху, бьющуюся о стекло? – хитро усмехнулся Кумарь. – Ну, давай, лопоухий. Только не балуй. Горлышко вмиг пережму. Или перышком пощекочу. И волына у меня имеется.
Марк подполз к замаскированному выходу, сдвинул плотно подогнанную доску. Вместе с зыбким лунным светом в подземелье протиснулись разрозненные звуки.
Солдаты прочесывали зону. Шумели машины, в кузова шлепались трупы, раздавались отдельные команды. А вот и взволнованный голос генерала:
– Тимофей, Тима… Мать бы не пережила. Врач нужен?
– Я в порядке, батя.
– А это? Тебя били?
– Попинали немного, не обращай внимания.
– Изверги! Подонки!
– Чем вы их так?
Старший Бурмистров повертел головой, крикнул:
– Трифонов!
В общий шум вклинились торопливые шаги.
– Я здесь, товарищ генерал-майор.
– Нашли Композитора?
– Ищем. Проверили все помещения. Его нет. Но сквозь оцепление никто не прорывался. Должен быть на территории колонии.
– Допросите, выживших зеков. Они же его видели! – Генерал понизил голос и отвел капитана в сторону. – Вот, что, Трифонов, нам этот агент теперь без надобности. Вы меня поняли?
– Но он помог подавить бунт, товарищ генерал-майор. Заложники живы.
– Видите, что тут творится? Он слишком опасен. Сегодня он расправился с бандитами, а завтра явится в Кремль на заседание Политбюро! Что тогда?
– Прикажете снова арестовать, и в ту же камеру?
– Нет. Я не могу им управлять. А неуправляемый агент с такими способностями… Найти и уничтожить! Это приказ. Сейчас самый подходящий случай. Зеков будут хоронить без разбора. И его туда же. Всё ясно?
– Так точно, товарищ генерал-майор.
– Действуйте! И не вздумайте вступать с ним в переговоры.
Майор ушел. Генерал вновь обратился к сыну:
– Сейчас поедем, Тимофей. За нами пришлют машину. В штабе покушаешь,
Кумарь шепотом окликнул Марка:
– Что там?
Композитор не отвечал. Он осмысливал приказ генерала и не понимал, что происходит. Он сам вызвался идти в пекло и сделал максимум из возможного: заложники живы, бунт подавлен. А вместо награды – его хотят уничтожить. В маленькой черствой душе копошились позабытые чувства: тяжелое уныние перерастало в холодную злость. Хотелось взвыть, как он умеет, и расправиться с неблагодарным генералом. Но сил на подобную атаку уже не осталось.
Тонкие губы скривились в болезненную гримасу. Кумарь, сам того не подозревая, оказался прав. Назад Марку пути нет. Он теперь такой же беглец, как и вор-рецидивист. С одной лишь разницей. При обнаружении – его убьют первым.
– Что слышишь? – настойчивее толкнул Кумарь.
– Меня хотят убить.
– Ненужных свидетелей всегда убирают.
– Я не свидетель.
– А исполнителей – подавно. Выбираться нам надо, касатик, пока не рассвело. Сейчас они территорию зачистят, а потом собак пустят. От них не утаишься. Проходили. Ты вояк можешь напужать, как нас?
– Нет. Они выстрелят сразу.
– Силой мы не пробьемся, а ждать нельзя. Может, шишку какую-нибудь схватим, и вырвемся, прикрываясь заложником?
– Далеко не уйдем. У них снайперы.
– Тогда по-нашему. Ползком и украдкой. Я тут все закоулки знаю.
– Я тоже.
– Откуда? – удивился вор.
Композитор нехотя показал на уши. В течение пустой болтовни он продолжал вникать в малейшие шумы, приходившие извне. Вскоре он уже детально представлял всё, что происходило в лагере.
– Разбежимся по одному? – предложил Марк Кумарю.
– Не-е, я в такие игры не играю. Ты птица залетная, и заложить можешь. Если я пойду один, твое тело останется здесь.
– Тогда снимай веревку, – потребовал Марк. – Есть один вариант.
– Какой?
– Недосуг болтать. Следуй за мной, а там увидишь.
Вор, удивленный начальственным тоном напарника, растянул узел и снял петлю. В его торопливых движениях чувствовалась готовность повиноваться.
Марк дождался нужного момента, выбрался из тайника внутрь барака и сразу вышел наружу. Он открыто стоял между бараками.
– Ты что? – испуганно зашипел появившийся следом Кумарь, и прильнул спиной к стенке.
Композитор никак не отреагировал. Он весь превратился в слух. Движение каждого человека на территории лагеря достигало его чутких ушей и меняло визуальную картину. Он словно парил вверху и наблюдал за перемещениями военнослужащих. Причем для него не существовало крыш и навесов, он видел всех даже внутри зданий.
Оценив обстановку, Марк спокойно подошел к углу барака. Кумарь крался вдоль стены. Оба не понимали друг друга. "Зачем прятаться, если сюда никто не направляется", – думал Марк. "Я связался с психом", – был уверен вор.