Композитор
Шрифт:
Беглецы сидели в маленькой комнате за обильно накрытым столом. Вор с аппетитом ел и выпивал, а Композитор больше слушал, чем прикасался к пище. Прислуживала им женщина неопределенного возраста с лицом, изрытым старыми оспинами.
– Да и голос у тебя крут! – вор вытянул губы и пьяно погрозил указательным пальцем. – Для такого голоса надо придумать что-нибудь этакое. Экстра… экстраординарное дельце. Это надо обмозговать. Тут перспективы открываются. Как ты подражал офицерам. – Вор уважительно закачал головой и плеснул в стаканы мутной сивухи. – Чего не пьешь?
Кумарь выпил и игриво шлепнул по заду тетку, прибиравшую со стола.
– Бетховен, бабу хошь? Да не эту каргу. Найдем лучше. Эй! Шахтер! Где ты?
В комнату вошел смуглый озабоченный мужик с волосами угольного цвета. Первым делом он прогнал тетку, а потом наклонился к вору и зашептал:
– Кумарь. Дело дрянь. В городе облава, военные с легавыми все дома шмонают. Мои люди передали, что ищут человека с кривой шеей.
Марк демонстративно спустил на грудь шерстяной шарф. На длинной шее с выступающим кадыком открылся безобразный шрам. Вор усмехнулся:
– При нем, Шахтер, можешь не шептаться. Это Бетховен. Всё одно услышит.
– Что делать-то, Кумарь?
– Кого-нибудь замели?
– Пока нет, но люди нервничают.
– А залетные в городе есть?
– Нет, к нам не суются. Только девок-малолеток кто-то насиловать начал. Попользуется и придушит.
– И братва не знает кто?
– Кабы знали, сами бы разобрались.
– Вот и передай нашим, пусть бабы крик поднимают. Житья, мол, нет честным людям, милиция детей защитить не может. Пусть мешают им, на руках висят.
– Дело говоришь, – одобрил Шахтер и выглянул во двор поверх занавески. – В этом доме становится опасно, Кумарь. Скоро и сюда заявятся. Вам лучше разделиться.
Вор пристально посмотрел в смуглое лицо и предупредил помощника:
– Этот человек нам еще пригодится.
– Тогда ему надо переодеться. В таких плащах к нам только артисты приезжают.
– Подбери ему чего-нибудь.
– Сделаем. Я вас по разным норкам разведу. Так вернее.
Молчавший все время Композитор, осторожно попросил:
– Мне нужна женская одежда.
Кумарь с Шахтером переглянулись, а Композитор, как ни в чем не бывало, перешел на женский голос.
– Юбку подлиннее, кофту под горло и платок. Все самое обычное. Чтобы не выделяться. Еще побриться мне надо. А дальше я сам… Сама.
– Он и не то может. Я же говорил – Бетховен! – одобрительно загудел Кумарь.
– Сделаем бабьи шмотки. Встань-ка, я рост прикину.
Высокая женщина в темной юбке, серой шерстяной кофте с отворотом и в пестром платке, завязанном под подбородком, семенила по улице среди одноэтажных частных домиков. В руке она несла авоську с десятком яиц. Авоська раскачивалась, норовя задеть колено, и каждый, кто смотрел на женщину, первым делом обращал внимание на хрупкую поклажу.
В этом и заключался расчет переодевшегося Композитора.
Он покинул дом, когда район уже был оцеплен. Слишком долго Шахтер искал подходящую
Вдруг среди ругани и злобных окриков он уловил отголосок звука, породивший неясные и неприятные воспоминания. Прислушиваться было некогда. Улицу перегораживал военный конвой. В непосредственной близости от солдат он запричитал по-бабьи:
– Да что же сегодня такое. Кто расставил эти посты? Везде цепляются, чего-то проверяют. А мне к детишкам надо. Свежие яйца у тетки купила. А эти, с прикладами и сапогами. Эй-эй, не лягайся! Разобьешь. Подь в сторону.
Милиционеры проверяли документы у подвыпившего мужчины. Рядом солдаты сдерживали растрепанную бабу, норовившую пнуть мужика.
– Заберите его, окаянного! Чтоб глаза мои эту пьянь больше не видели! – кричала женщина. – Не нужен он мне!
Муж лениво огрызался на жену и вызывающе напирал на конвой.
– У нас теперя страна свободная. Когда хочу, тогда и пью. Пропустите. Не имеете права. Я пожалуюсь прокурору!
Взвинченный Трифонов переходил с одной улицы на другую, контролируя ход операции. Его сопровождал уставший начальник милиции Погосян.
– Этого вы хотели добиться? – зудел милиционер. – Может, вашего беглеца уже и нет в городе. Раз уж начали такую операцию, надо всю шваль прошерстить. А вы торопите людей.
– Некогда. Вот найду убийцу генерала, а дальше вы алкашей трясите и насильника ловите. Тут я вам не указ, и не помощник.
– Вы уедете, а нам останутся озлобленные люди. Они даже не понимают, ради чего всё это.
Погосян окинул взглядом высокую беспрестанно тараторящую женщину, которую только что пропустили в уже проверенную часть города. Куда она прется с авоськой яиц? Что-то не припомнит он такой в этом районе. А рост у нее заметный.
– Если вместо насильника мы сегодня найдем еще один труп девочки… Эх! Как бы и вправду отстреливаться от разъяренной толпы не пришлось. – Погосян раздраженно сплюнул и отозвал в сторону своего сотрудника. – Ну?
– Ничего подозрительного. И девочки тоже не обнаружено.
– А блатные что говорят?
– Они своими руками готовы любого задушить, но ничего не знают.
– Скажи нашим, чтобы обращали внимание на любые детали. Три предыдущих тела были обнаружены в этом районе.
– Все стараются. Но никаких зацепок.
Марк в женском платье благополучно миновал оцепление и шел на отдаленный шум железной дороги. Озабоченные разговоры начальников остались за его спиной. Теперь можно было расслабиться и не контролировать свою походку. Узкие женские туфли нещадно жали.