Компромат на президента
Шрифт:
– Что поделаешь, если в бизнесе везет только работящим мерзавцам.
Лада не притронулась к деньгам. Пять тысяч долларов лежали на журнальном столике.
– Этого хватит на хороший отдых, а ты сейчас нуждаешься в деньгах. Я знаю. – Хайновский подсунул под резинку, которой были перетянуты банкноты, визитную карточку. – Я часто меняю номера мобильных телефонов. Позвони, буду рад услышать твой голос.
– Забери.
Хайновский еще раз подумал о волшебной силе денег. Он медленно отвел от них руку, поднялся и послал Ладе воздушный поцелуй.
– Если
Лада с отвращением посмотрела на влажный след ноги, оставленный Хайновским в коридоре, брезгливо поджала губы и поняла, в какой именно момент ее любовь к Хайновскому закончилась. Это произошло до того, как они переругались после поездки на корабле, до того, как прогремел взрыв в загородном доме, еще до того, как они сказали друг другу, что расстаются.
Они сидели в ресторане в отдельном кабинете. Белоснежная скатерть, безукоризненно вышколенная обслуга, стильная посуда. Хайновский что-то рассказывал о себе и Цирюльнике, о своей прошлой жизни, о том, как зарабатывал деньги в советские времена, сочиняя диссертации всем, желающим за это заплатить. И непонятно с чего вдруг она сказала:
– Михаил, я до сих пор не могу решить, люблю тебя или нет?
Он засмеялся и ответил:
– Есть верный способ проверить.
– Какой? – спросила женщина.
– Если ты сможешь, не испытывая брезгливости, постирать мои белье и носки руками, значит, любишь.
Даже сейчас от этого воспоминания Ладу передернуло. Было в той фразе что-то патологическое и в то же время правдивое. Правда далеко не всегда чиста и красива. Наверное, точно так же хирург смотрит на людей. Нормальный мужчина видит в женском теле источник красоты и удовольствия, а хирург видит глубже. За округлыми линиями живота ему мерещатся извилины кишок. Хирург знает больше и видит больше, но этим он и ущербен. Есть вещи, о которых лучше не думать, которых лучше не знать.
«Деньги, – усмехнулась женщина, – глупо их выбрасывать в мусоропровод или в окно, Михаил прав, но и притронуться к ним рука не поднимается».
Лада прикрыла их газетой – пусть лежат до лучших или худших времен.
Лада была из разряда самодостаточных женщин. Она бы удавилась с тоски, доведись ей постоянно находиться на содержании у богатого мужчины. На жизнь она зарабатывала сама. Конечно, не столько, чтобы удовлетворить все свои прихоти, но достаточно, чтобы не умереть с голода и не ходить в дешевых шмотках.
Короткий визит Хайновского растравил ей душу не тем, что захотелось вернуться в прошлое. Ей казалось, будто она вела себя сейчас неправильно, чего-то недоговорила.
Лежа в постели, женщина в мыслях возвращалась к разговору, спорила с Михаилом, пыталась объяснить вещи, недоступные его пониманию, и знала,
«И я, и он произносили слова "дружба, любовь, милая, дорогой…". Вначале казалось, что мы вкладываем в них одинаковый смысл, но оказалось, каждый обманывает другого. – И тут же Ладе вспомнился мужчина, подошедший к ней на корабле. – Мы говорили совсем мало, но иногда вообще не надо слов, чтобы понять, близок тебе по духу человек или нет, ты как-то сразу чувствуешь, что он не сделает тебе ничего плохого. Почему-то мне кажется, мы еще обязательно увидимся», – подумала Лада и улыбнулась, остро ощутив, что лежит одна на широкой двуспальной кровати. Она с грустью закрыла глаза и погрузилась в сон.
Утром сентиментальные мысли обычно в голову не приходят. Человек спешит и думает лишь о делах. Душ, завтрак, наведение марафета, выбор наряда – все это заняло ровно час. Будь у нее два часа, и их бы оказалось мало.
Машина, до безобразия прогревшаяся на солнце, встретила свою хозяйку духотой. Сельникова даже ойкнула, когда коснулась голой ногой обжигающе горячего сиденья.
«Все-таки зря я не надела брючный костюм. В нем жарковато, но для деловой встречи он более подходит, чем короткая юбка».
На выезде, уже ближе к улице, Лада пугливо вжала голову в плечи и крепче ухватилась за руль. Мальчишки десяти-двенадцати лет гонялись за испуганной грязной крысой, пытаясь досками от ящиков припечатать ее к асфальту. Близко подходить к крысе они боялись, потому каждый раз промахивались. Крыса метнулась к высокому бордюру проезда, не успела на него вскочить и помчалась к другому, такому же высокому. Наконец одному из мальчишек удалось поддеть ее доской. Крыса откатилась на середину проезда, вскочила и метнулась под колеса машины.
Лада в ужасе нажала на тормоза, машина дернулась, и женщина больно ударилась грудью о руль. Она сидела бледная, не зная, что делать.
– Зря остановились. Давить ее надо было, тетенька, – услышала она голос ангелоподобного мальчишки – голова в кудряшках, голубые глаза.
– Что с ней? – спросила Лада.
– С крысой? – мальчишка не мог понять, чего это тетенька беспокоится о судьбе крысы.
– Под машиной сидит. Хотите, я ее досочкой выковыряю.
Паренек попробовал достать крысу доской. Лада несколько раз надавила на педаль газа. Испуганная крыса выбежала из-под машины, и женщина, не теряя времени, вывернула на улицу.
«Если ее не догонят, – загадала Лада, – значит, мне сегодня повезет. Убьют – значит, не повезет».
Мальчишки гнались за крысой, кричали и размахивали досками. Сзади посигналили. Лада так и не досмотрела, что же случилось с крысой. Попадаешь в общий поток – будь добра вести себя как все. Нетерпеливый водитель обогнал ее, успев бросить в открытое окно: «Дура! На дорогу смотри!»
Лада привыкла к тому, что мужчины в большинстве своем вежливы, когда ходят пешком, но стоит им сесть за руль, галантность тут же улетучивается.