Компромат
Шрифт:
Вообще Игорь тоже стал героем дня, хотя, если посмотреть на вещи строго, особой его заслуги в освобождении Ленки не было.
Подземный город он так и не нашел. Диггеры наотрез отказались помогать ему. Он тыкнулся еще туда-сюда, побродил по станции «Университетская», напугал уборщиц и путевых рабочих — они тоже ничего не знали о подземном царстве, — с пристрастием допросил нескольких метрополитеновских милиционеров — безрезультатно — и уже возвращался к Клавдии домой, когда увидел у ее подъезда представительскую
Заслуга Игоря была в том, что он, позабыв про лифт, на руках донес девочку до квартиры.
Фейерверки радости и любви уже начали стихать, когда появился Макс.
Все началось сначала. Опять ахи-охи, тисканья и смех, слезы и поцелуи.
Все были рады. Случай коснулся семьи Дежкиных смертельным крылом и, слава Богу, отлетел прочь.
Конечно, Федору Ивановичу очень хотелось, чтобы все извлекли урок из случившегося. Ему хотелось сказать жене, дочери и сыну: «Теперь вы поняли, что больше никогда…»
А вот что «никогда» — так и не приходило Федору Ивановичу в голову. Если по логической цепочке вернуться к самому началу, то получалось, что больше никогда не надо носить плащи с карманами.
Игорь наблюдал за всей этой семейной катавасией, и блаженная улыбка не сходила с его уст. Пару раз он и сам чувствовал, что может расплакаться, но брал себя в руки.
Он смотрел на Клавдию Васильевну и думал о том, что любит эту женщину «безмолвно, безнадежно», что сам себя уважает за эту любовь. Но и Федора Ивановича он сейчас любил. По-мужски, по-дружески. Этот угрюмый и простоватый человек оказался нежным и ранимым, как ребенок. Наверное, он был настоящим отцом, настоящим мужем.
И совершенно другими глазами Игорь смотрел сейчас на Ленку. За угловатым, неловким обликом девчонки-подростка вполне явственно проступали очень знакомые Игорю черты. Да, это Клавдия Васильевна Дежкина в самые лучшие свои, самые юные годы.
Игорь даже немного устыдился того чувства, что вдруг вспыхнуло в нем к Ленке.
«Да нет, ерунда, — думал он, — она же маленькая. И вообще это даже не знаю как назвать. Не хватало еще! Сойти с ума!»
Но глаза его то и дело останавливались на красивом лице девчонки. И так он глядел, что Ленка — ох, женщины! — почувствовала этот внимательный взгляд. И стала тоже поглядывать на него.
Словом, Игорь что-то вдруг занервничал. Правда, на это никто, кроме Ленки, внимания не обратил.
— Я пойду, — сказал он, вдруг засуетившись. — Мне тут еще надо…
— Погоди! — загремел Федор Иванович. — А отметить это дело? Мы сейчас, знаешь, какой пир закатим, правда, мать?
— Конечно, Игорек, ты что! Куда же ты? Не-ет, мы тебя не отпустим! Сегодня Клавдия Васильевна Дежкина, госпожа следователь, будет праздновать второе рождение своей дочери! А это грандиозное событие я могу совершить только в кругу самых близких
Игорь какое-то время отнекивался, но разве под натиском Дежкиных устоишь?
Через час был готов грандиозный обед. В центр стола поставили запотевшую бутыль «Смирновской», не забыли и шампанское для младшего поколения.
— Сегодня можно! — сказала дочери Клавдия. — Ты уже у меня большая.
— Да, в тринадцать лет я уже… — начал Дежкин, но Клавдия его оборвала.
— Каких тринадцать? Это ты про Ленку говоришь?
— А сколько? — спросил Федор Иванович.
Клавдия посмотрела на него с укором.
— Да четырнадцать уже? Отец! Не стыдно?
— Погоди-погоди, в каком?..
— Да, в каком? — передразнила его Клавдия. — Забыл, в каком году дочь родилась?
— В восемьдесят втором.
— А сейчас?
— Ага… Ой, доченька моя, а я тебя все за малышку держу, — умилился Федор Иванович.
Спор о возрасте весьма заинтересовал Игоря Порогина. Потому что, согласитесь, тринадцать и четырнадцать — совсем не одно и то же.
— За вашу красавицу Лену! — радостно вскочил Игорь.
Тост его был принят без возражений.
Еще через час, когда по пятому или десятому разу были помянуты все подробности последних событий, Клавдия сказала Игорю:
— В понедельник заведешь уголовное дело. Я не могу, как ты понимаешь, а тебе и карты в руки. Макс вот выследил Алпатова… Я этого не оставлю.
— А он откажется. Вы же их знаете, — сказал Игорь.
— Не откажется. Доказательства есть.
— Какие?
— Я его изотопом облила. Такой слабый радиоактивный растворчик. Счетчик Гейгера мы у Макса возьмем. Этот счетчик сразу запищит.
— Это когда он здесь сидел? — ахнул Игорь. — Когда ж вы успели?
— Долго ли умеючи.
— Так вы догадывались, что это Алпатов?
— Ну не зря же он тут объявился. Впрочем, полной уверенности не было.
— Я считал, вы ни о чем уже и думать не можете…
— Я и сама так думала. А вот видишь… Нет, я так этого не оставлю. Так что в понедельник будь готов.
Федор Иванович мигом встрепенулся.
— Что? Что ты сказала?
— Это ты мне? — не поняла Клавдия.
— Ты что, хочешь снова затеять все сначала? — набросился на нее муж. — Ты что? Ты в своем уме?
Клавдии вдруг стало стыдно. Дочь была жива. Чудом, надо признаться. Жестокая и всесильная организация — кто бы там в ней ни был — по какой-то неимоверной случайности оставила ее семью в целости. И она теперь хочет начать с этими людьми борьбу? Действительно, что это она? Мало ей? В самом деле, может, хватит?
Максим смотрел на мать исподлобья. Ленка тоже уставилась. Федор, Игорь — все ждали от нее ответа. Только вот какого?
— Прости меня, Федя, — сказала она. — Но ты, наверное, забыл — я следователь.