Компромисс Компромиссович
Шрифт:
кроме
тараканов,
штурмующих нас.
Адмиралы и балерины,
физик-атомщик и поэт
забиваются под перины,
тараканоубежища нет.
На столе у меня ода —
тяжкий труд, а из мусоропровода
гости прут.
с потолков
подпевать пошла капелла
прусаков.
Композитор Богословский
взял аккорд,
а на клавиш вспрыгнул скользкий
рыжий черт.
Тараканы тихони,
всеедны,
археологи грязных посуд.
Тараканы-искусствоведы
по настенным гравюрам ползут.
Тараканы,
на нашу набережную
в дом-гигант на Москва-реке
вы с какою старушкой набожной
тихо въехали в сундучке?
И, воспитанная веками,
применяет угрозы и лесть
психология тараканья тех,
чья формула эта — пролезть.
На словах этот парень, как витязь,
он за правду пойдет на таран,
но какая-то в нем
глянцевитость.
Осторожнее —
таракан!
Плагиаторы,
вкусно похрумкивающие,
не посыпанные порошком,
тараканы,
стишки похрюкивающие,
в шапках пушкинских —
пирожком.
Развлекательство,
развлекательство,
ресторанное «Эге-гей»
угрожающе резво катится
на эстрады из всех щелей.
Вся бездумщина,
вся цыганщина,
весь набор про сердца на снегах —
это липкая тараканщина
с микрофонами в лапках-руках.
Надо нашему дому очиститься.
Дело будет, товарищи, швах,
если взмоют ракеты космические
скрытыми в швах.
Больше дусту сыпьте, товарищи,
если пакостно пробрались
тараканы и тараканища
в дом высотный —
в социализм.
1971
«ЗАСТЕНЧИВЫЕ» ПАРНИ
Есть новый вид застенчивых парней;
стесняются быть чуточку умней,
стесняются быть нежными в любви.
Что нежничать — легли, так уж легли.
Стесняются друзьям помочь в беде,
стесняются обнять родную мать.
Стараются, чтоб их никто нигде
не смог на человечности поймать.
Стесняются заметить чью-то ложь,
как на рубашке у эпохи — вошь,
а если начинают сами лгать,
то от смущенья, надо полагать.
Стесняются быть крошечным холмом,
не то чтобы вершиной: «век не тот…»
Стесняются не быть тупым хамлом,
не рассказать пошлейший анекдот.
Стесняются, чья совесть нечиста,
не быть Иудой, не продать Христа,
стесняются быть сами на кресте —
неловко как-то быть на высоте.
Стесняются карманы не набить,
стесняются мерзавцами не быть,
и с каждым днем становится страшней
среди таких застенчивых парней.
1971
ПОЭЗИЯ КАК ШПИОНАЖ
В Пекине жгли мое чучело,
подвешенное шпаньем.
Пламенем надпись крючило:
«Американский шпион».
В Америке жгли мое чучело —
какой двусторонний шаблон!
Надпись не очень-то мучила:
«Красный советский шпион».
А я улыбался насмешливо,
нисколечко не сердит:
поэт — это тот, кто между
двух грязных стульев сидит.
Не удивляясь домыслам