Кому на Руси сидеть хорошо? Как устроены тюрьмы в современной России

Меркачёва Ева Михайловна

— Есть.

— Но вы их не выдаете. А что вы с ними делаете? Списываете?

— Списываем.

В следующей камере сидят приезжие из Москвы. Говорят, что с 27 октября едят только хлеб. Оказалось, что индивидуальную посуду им не дают, а есть из общей они отказываются (потому что, по их словам, из нее принимают пищу «обиженные», а потом эта информация обязательно дойдет до колонии, где они будут отбывать наказание).

— Мы так боремся с криминальной субкультурой! — заявил начальник СИЗО.

— Вы ее только укрепляете, — вздохнул Бабушкин.

В другой камере заключенные нам сообщили, что у них изъяли Конституцию, Правила внутреннего распорядка, Уголовный кодекс,

которые они привезли с собой этапом из Москвы. И не просто изъяли, а предложили написать заявление на утилизацию.

…Карцерные камеры. Заключенные-нарушители похожи на героев комиксов, они одеты в яркие костюмы: сочный салатовый, слепящий глаза ядовито-оранжевый.

— Вы откуда такую одежду взяли?! — спрашиваю начальника.

— Сами сшили.

— А почему такие цвета?

— Какой материал был, из такого и сшили.

Начальник, думается, лукавит. Откуда бы в изоляторе взялась такая материя? Ее в принципе трудно найти в магазинах. Правозащитники утверждают, что видели заключенных и в сочно-голубых костюмах.

— Закон не запрещает, — парирует начальник.

Один из заключенных рассказывает, что сидит в карцере уже в общей сложности полгода. Как только заканчиваются очередные 10–15 суток, его переводят в обычную камеру, а наутро возвращают снова.

— Он отказывается дежурить, — объяснил начальник.

— Если у вас не получается домкратом поднять Эйфелеву башню, вы будете продолжать это делать? — спросил Бабушкин. — Разве не очевидно, что наказание не работает?

К тому же выяснилось, что у заключенного язва. Нормально ест он только в те дни, когда ночует в обычной камере, то есть в месяц это случается не больше двух-трех раз.

К Бабушкину поступали жалобы, что некоторых заключенных в этом СИЗО сотрудники заставляют представляться женскими именами. От тех, кого мы опросили, такого не услышали. Но прошли мы только малую толику камер, да и не каждый решится признаться, что с ним такое было. Это ведь тоже чревато…

В конце Бабушкин сказал, что за последние 10 лет это худший СИЗО из тех, что он проверял (не по состоянию камер, а по отношению к людям).

СИЗО № 1. «Подводная лодка» Дзержинского

Изоляторы № 1 и № 2 на самом деле расположены в пешей доступности друг от друга. Но удивительное дело: и по внешнему виду, и по порядкам отличаются друг от друга так, будто это вообще разные учреждения.

СИЗО № 1 — в прошлом Вятский тюремный замок (кирпичный, стены толщиной 1,7 м) — был возведен на набережной в 1836 году. История у него впечатляющая: был концентрационным лагерем, исправительным домом, пересыльной тюрьмой. Это здесь сидели Сталин и Дзержинский, чему есть документальные подтверждения. Фото учетных карточек будущих вождей в тюремной робе висят в подвальной камере с потолками-сводами. И хотя в этой камере сейчас никто не сидит и она стала, по сути, музеем, не заглянуть в нее мы не можем. В конце концов, надо понимать, как далеко шагнула цивилизация, на примере условий содержания заключенных.

В камере воспроизведен весь быт давних времен: деревянные нары с соломой вместо матрасов, туалет в виде деревянной же бочки с крышкой. Узкое окошко, лавка да стол. Для антуража в камеру положили кандалы и цепи.

Можно хотя бы представить, что вот в такой обстановке сидел Сталин (тогда еще Джугашвили). Он попал в эту тюрьму случайно. Напомню, что будущий генсек был осужден за революционную деятельность, отправлен по этапу, но снят с него, поскольку заболел возвратным тифом. В начале февраля 1909 года его перевели в вятскую тюрьму, оттуда в больницу, а после лечения

снова сюда. В общей сложности он пробыл в Вятском тюремном замке пару недель. Никто не может сказать, в какой именно камере он сидел. Очевидцы давно умерли. Сейчас в камере-музее висит его фото рядом со снимком Дзержинского. Осужденный на три года ссылки за распространение революционной нелегальной литературы Железный Феликс прибыл в вятскую тюрьму 27 июля 1898 года. Он пробыл в ней 19 дней, ожидая пароход, на котором его отправят к месту ссылки в Вятском (Кировском) регионе.

Удивительно, но в камерах, расположенных по соседству с «музейной», по-прежнему сидят заключенные. Чтобы зайти к ним, нужно наклонять голову — вход очень низкий. Но окна смогли расширить, так что дневной свет поступает.

Заключенные раньше жаловались правозащитникам на 10 «подвальных» камер в самом старом корпусе. Начальник поправил: их называют «цокольными». Мы обошли почти все. Камеры действительно как бы наполовину утоплены в землю. Но обстановка вполне нормальная, света достаточно. И все же, как мне кажется, тяжело сидеть в таком полуподвале.

Иосиф Сталин и Феликс Дзержинский во время тюремного заключения (фото размещены в камере-музее СИЗО)

Мы спросили про так называемую подводную лодку — это специальный коридор с узеньким проходом и крошечными камерами без окон. Начальник говорит, что вход туда давно забетонирован. После того, как была отменена смертная казнь, там никто не сидел. Нас уверяют, что людей в Кирове не расстреливали, а вывозили в Нижний Новгород. Но краеведы и историки установили, что это не так, и обнаружили захоронения расстрелянных заключенных вятской тюрьмы на Петелинском кладбище.

Камеры в медицинском блоке СИЗО № 1

Мы обошли несколько камер в разных корпусах. Жалобы на медицину, увы, были и там.

— Несколько недель назад у всех была температура, мы просили парацетамол, — говорит заключенный. — Пришла женщина-медик, попросила меня высунуть руку через «кормовое» окно. Потрогала и сказала: «Температуры нет. А парацетамола у меня только четыре таблетки».

И все же нам показалось, что это учреждение в лучшую сторону выделяется на фоне других нами проверенных. У заключенных есть индивидуальная посуда, в библиотеке распечатали много копий ПВР, УК, УПК и выдают тем, кто просит. Из самого впечатляющего — ни одного заключенного в момент проверки в карцере не было. Может быть, начальник специально к нашему визиту нарушителей «реабилитировал»? Хоть какой-то толк от нашей проверки. Но это, скорее, шутка. Мы искренне надеемся, что нарушения в этих учреждениях исправят.

А вообще, и в сложном Кировском регионе нам встречались хорошие, честно выполняющие свою работу сотрудники. Они в некотором роде тоже заложники тех начальников, которые убеждены, что за решеткой сидят «недочеловеки».

Колония № 11. «Был на приеме у врача 117 раз»

Сразу оговорюсь: на всех этапах проверки нас сопровождал председатель Кировской ОНК Владимир П. Некоторые осужденные отказывались при нем говорить. Выдержки из его публичного отчета по итогам этих визитов, которые я буду приводить, возможно, объяснят, почему они так делали (нас с Бабушкиным этот отчет шокировал: мы не ожидали, что кто-то может так трактовать и нашу проверку, и жалобы осужденных).