Кому светит Большая Медведица
Шрифт:
– Мой отец погиб при исполнении служебного долга. В своей жизни я не успела сделать ему ни одного подарка, - она нашла в себе силы посмотреть в глаза Руслану, - вместо этого я дарила их человеку, которого считала своим отцом, и в любовь которого продолжала верить. Глупая, правда?
Руслан сидел неподвижно. Лишь через несколько минут он нашёл в себе силы спросить:
– Откуда ты всё узнала?
– Из дневника моей мамы.
Снова прошла долгая пауза, прежде чем Руслан заговорил:
– Мне бы не хотелось,
– Нет! – к ней начала возвращаться способность думать и переживать.
– Я не Ваша дочь! Я перестала быть ею тогда, когда Вам стала известна правда. Ведь с тех пор Вы даже прикоснуться ко мне лишний раз избегаете, а Милославу с Анютой готовы уделять щедрые порции внимания!
Руслан с надеждой взглянул на неё.
– Тебе было больно это видеть?
Стеша снова замкнулась.
– Уже нет. Я стала взрослой и научилась обходиться без отцовской ласки. Мне ведь уже семнадцать, Руслан Александрович.
Они сидели так близко друг от друга, но между ними лежала огромная пропасть, с каждым словом становившаяся больше и глубже. Руслан тяжело вздохнул.
– Как мы теперь будем жить, Стеша? Ведь мы должны оба как-то с этим жить.
– Наверное, мне будет лучше поступить в какой-нибудь европейский университет, - нерешительно сказала девушка, - тогда мы будем видеть друг друга всего два раза в год.
Руслан отрицательно покачал головой.
– Ты неправильно меня поняла. Я не хочу, чтобы ты уезжала из нашей семьи. Нам нужно научиться понимать друг друга и строить взаимоотношения именно на этой основе.
– Это Вы не понимаете! – с горечью ответила Стеша. – У меня уже были такие взаимоотношения с отцом, и пусть лучше моя память бережно хранит их, чем подражает.
– Ты была знакома с Димой?
– Да, но не знала, что он – мой настоящий отец. Как мало я успела сказать ему!
– Но он погиб, а я жив, - с решимостью произнёс Руслан, - и нужно искать компромисс с теми, кто пока ещё чувствует!
Стеша внимательно посмотрела на него.
– Вы дадите мне «Магнолию» слетать в Южно-Сахалинск? Я хочу знать, где похоронен мой отец.
Руслан решительно поднялся и, не глядя на дочь, ответил:
– Нет. «Магнолию» я тебе не дам. Давай продолжим разговор завтра, Стеша. Мне нужно о многом подумать. Да и тебе пора спать.
Он был на последней ступеньке, когда услышал фразу, брошенную вслед почти с ненавистью:
– Теперь я понимаю, почему мой отец не мог состязаться с Вами, Руслан Александрович. У него было слишком доброе сердце. Не пойму только, почему мама сделала неправильный выбор? Ведь она могла взять меня и уехать к Диме…
Руслан повернулся.
– Наташа не могла взять тебя и уехать к Диме. Кроме тебя, у нас было ещё трое детей. Ты забываешь о своих братьях и сёстрах, Стеша. И если бы не было нашей с
– Стеша, дочка, мы должны услышать друг друга. Не отталкивай меня!
– Вы дадите мне «Магнолию»?
Руслан снова покачал головой.
Стеша стремительно поднялась на самую верхнюю ступень лестницы. Остановившись, она о чём-то задумалась, и вдруг тихо, но чётко сказала:
– Я запрещаю Вам называть меня дочерью.
– Стеша!
Ответом ему был звук хлопнувшей двери. Руслану показалось, что от него содрогнулись стены, но все крепко спали после бурного праздника, и не смогли бы услышать даже грохот военных орудий.
Руслан стоял один посреди омертвевшего дома, сломленный несчастьем. В этот момент он не смог бы ответить и сам, насколько велика была его любовь к Стеше.
Глава 75.
«Память»
В последнюю ночь перед операцией Кириллов зашёл к Анике.
– Ты выполнила все предписания анестезиолога? – строго спросил он.
– Да, я не ужинала, - смиренно ответила она, с нетерпением ожидая, когда можно будет перейти к разговорам другого толка.
– Молодец. Завтракать тебе тоже нельзя, - напомнил он и присел на край кровати. – Медсестра сказала мне сегодня, что ты боишься предстоящей операции. Это правда?
– Да, - неохотно ответила девушка, - вдруг я умру?
– Что за глупости! – нахмурился Кириллов. – Эта операция мало чем будет отличаться от первой.
– Но тогда я была без сознания, и не успела даже испугаться. Я пришла в себя, а мне говорят, что только что сделали операцию. Я никогда раньше не была под наркозом. Женщины из соседней палаты рассказывали, что состояние наркоза – это почти как смерть: ничего не видишь, не слышишь, не чувствуешь.
– Всё правильно, - согласился Кириллов, - но состояние это временное. Аника, у тебя нет ни одной причины бояться – операцию буду проводить я, а мне ты ведь доверяешь?
Она задумалась на мгновенье, а потом решительно, с азартом, кивнула.
– Но мне кажется, - опередил её Кириллов, - что ты боишься иной смерти. После операции ты можешь вспомнить Тимура, и тогда твоя любовь, наконец-то, получит свободу.
Аника подняла руку, протестуя.
– Вас, Владимир Владимирович, ничто не убедит в моём отношении к Вам! После операции не может ли получиться так, что я окажусь влюблённой сразу в двух мужчин? Но меня не это тревожит. Я, действительно, боюсь смерти.