Конь Рыжий
Шрифт:
Ной зябко поежился: его сильно морозило после ледяной купели, аж зубы цокали, как подковки.
– Видел я чехов в Самаре! Все пути были забиты чешскими эшелонами – пробка образовалась. Ни туда и ни сюда.
– Вы там встречались с командованием чехословацкого корпуса? – осторожно поинтересовалась Селестина, пристально глядя на Ноя.
Ничего особенного не подозревая в вопросе Селестины, Ной простовато ответил:
– Побывал в генеральском вагоне.
Селестину Ивановну интересует: какие вел переговоры Ной Васильевич с чехословацким генералом Сыровым и с другими офицерами?
– Генерала
– Так, значит, с Бологовым были у генерала Сырового?
На этот раз Ной Васильевич уловил некий подвох в вопросе Селестины. Поглядел на нее внимательно.
– Штой-то в толк не возьму: к чему про генерала Сырового спрашиваете?
– В Самаре вы были с Евдокией Елизаровной?
Ага! Вот и сам по себе разговор подошел к Дуне!..
– С ней. С разрешения Военного комиссара товарища Подвойского Евдокии Елизаровне выдан был демобилизационный документ сводного Сибирского полка. За этот документ ее арестовали?
– Кто вам сказал, Ной Васильевич, что Евдокию Елизаровну арестовали за «этот документ»? – насторожилась Селестина.
– Сообщение такое получил вчерась. И вот приехал выяснить. Ну, а ежли взяли ее за женский батальон, как она была пулеметчицей, то должен сказать: я ее отстоял от комиссара Свиридова и матросов; товарищ Подвойский о том был поставлен мною в известность. Утайки не было, Селестина Ивановна. Как Евдокия Елизаровна не была заглавной фигурой того батальона.
– «Заглавной фигурой»! – иронически проговорила Селестина, о чем-то думая. – Сообщение вы получили ложное, Ной Васильевич. Евдокия Елизаровна была арестована не за «тот документ», и не за участие в мятеже женского батальона. Есть нечто другое…
Чуть помолчав, все так же пристально вглядываясь в лицо Ноя, спросила:
– Она была с вами в «императорском вагоне»? Присутствовала при переговорах с генералом Сыровым?
– Штой-то не пойму вас, Селестина Ивановна! Все переговоры и переговоры. Какие могли быть переговоры? Али я генерал или какой вождь от партии серых, как вот был Дальчевский? Ходил в тот вагон, чтоб получить разрешение выехать из Самары, так как никаких других поездов не предвиделось на восток. И. Разговаривал я не с генералом, а с подпоручиком Борецким. При Болотове к тому же. Ну, пришлось дать подпоручику десяток золотых империалов. Никакого генерала при том не было.
– Не было? – подхватила Селестина. – Ну, а Евдокия Елизаровна дала показание, что она лично присутствовала при переговорах делегации Енисейского казачьего войска с генералом Сыровым. А делегацию возглавляли полковник Дальчевский, генералы Сахаров, Новокрещинов, есаул Бологов и вы, как хорунжий от имени Минусинского казачьего дивизиона.
– Господи помилуй! – ахнул Ной. – Очумела она, што ли, чтоб нести такую околесицу! Да и не было ее вовсе в том вагоне. И полковника Дальчевского с генералом Сахаровым самолично не видел. Экое умопомрачнение!
– Если
Ной ничего не сказал. И башка трещит, будто на куски разваливается, и мороз дерет по коже, а тут еще этакий навет! Как же Дунюшка могла столь паскудно наклепать на него?.. За что?
– Ничего не понимаю, Селестина Ивановна, – горестно признался Ной. – Вить она, Дуня, не только меня, но и себя топит? К чему то? Из-за каких интересов. Из дурости?
– Не из дурости, Ной Васильевич. Тут все не так просто. Как нам стало известно, полковник Дальчевский, а с ним офицеры – Бологов и поручик Ухоздвигов, который, по словам Евдокии Елизаровны, является ее сокомпанейщиком по приискам и любовником (это с ее слов, Ной Васильевич), в первых числах апреля действительно ездили на тайные переговоры от имени «союза освобождения России от большевизма» с командованием чехословацкого корпуса в Челябинск. И с ними была Евдокия Елизаровна. «Не заглавной фигурой», понятно. Она просто нужна была господам «союза» для маскировки. Удобнее ехать в поезде с дамою, приятною во всех отношениях, – меньше подозрений. Легкий флирт господ с красавицей, и больше ничего.
– Закружили ее господа офицеры!
– Никто ее не «закружил», Ной Васильевич. Она сама себя «закружила». С полковником Дальчевским она в давней связи, о чем мне было известно еще по женскому батальону. И с сотником Бологовым, теперешним есаулом, так же состояла в связи. И с поручиком Ухоздвиговым. «Букет» набирается богатый! Так вот: от поездки в Челябинск Евдокия Елизаровна категорически открестилась: знать ничего не знает, и даже выставила свидетелем некого господина Калупникова, бывшего управляющего Сибирского акционерного банка, у которого будто проживала в Красноярске в первых числах апреля. И сам Калупников подтвердил ее ложь. Как видите, все было продумано господином Дальчевским!
– Стал быть, он здесь?!
– Где-то скрывается в губернии, – сообщила Селестина Ивановна и продолжала: – Но когда мы изобличили, госпожу Юскову показаниями арестованного офицера, она вдруг призналась, что действительно принимала участие в тайных переговорах с чехословацким командованием, но не в Челябинске, а в Самаре и назвала вас, как одного из участников переговоров. Обыкновенный прием!..
– Сгибнет, несчастная! – пожалел Ной. – Какая она есть фигура для головки заговора серых? Истоптали ее вконец!
– Кто же виноват, Ной Васильевич, что ее «истоптали»? И разве вы не дали ей жизнь и свободу в Гатчине? Кстати, Евдокия Елизаровна сказала еще, что присутствовала на заседании полкового комитета в Гатчине с комбатом Леоновой, и вы, будто, заверили Леонову, что полк восстанет, а потом передумали. Так что Евдокию Елизаровну трудно обелить, Ной Васильевич. Никто ее не толкал в грязь – сама лезла, как и в подлый контрреволюционный «союз», где она охотно исполняла роль «полюбовницы» то одного, то другого офицера.