Конь в пальто
Шрифт:
Даже не подозревая о близком присутствии полулегальной армии, способной повторить рекорд защитников Брестской крепости в случае осады театра, посетители, оказавшиеся под этими торжественными сводами, вели себя дисциплинированно, чинно и уважительно. Тут сконцентрировался весь мрак теневой экономики Курганска, и призраки муз, незримо витающих в бывшем театре, нашептывали гостям о необходимости помнить свое скромное место.
Лишь полудикие «совки», по-детски наивные выходцы из разрушенной социалистической песочницы, тупо игнорировали шикарный антураж, одно только коврово-дорожечное покрытие
Давыдов, директор «Металлурга», относился именно к этой категории старообрядцев промышленности. Ни золоченые дверные ручки, ни рыбьи глаза светильников, ни тонированные окна в рамах пластиковых переплетов не настроили его на почтительный лад. Войдя в кабинет Итальянца, он сухо поздоровался, уселся без приглашения и невежливо отказался от предложенной пачки однофамильных сигарет «Давыдофф». Нахально закурив нечто смердящее дымом отечества, неприязненно проскрипел:
– Я приехал не потому, что меня об этом попросили ваши настырные гонцы. Просто отцы отвечают за своих сыновей, а не наоборот. Как я понимаю, Мишины неприятности еще не кончились. Вот почему я здесь. Но хочу предупредить: опять шантажировать меня бесполезно. Я и так сделал все, что мог, даже больше. Никаких новых уступок с моей стороны не будет. Ни-ка-ких!
Итальянец иронично поднял брови и спросил:
– Выходит, вы согласились повидаться со мной только затем, чтобы сделать это заявление?
Давыдов, поджав губы, честно признался:
– Скажем так: мой визит сюда – последняя попытка выручить сына. Он не мальчик. У него своя голова на плечах.
– Это-то и странно, – хмыкнул Итальянец.
– Что именно?
– Что он до сих пор сохранил свою неразумную голову на плечах. Полагаю, он даже не догадывается, в какие неприятности вас втравил, а?
– Ай, бросьте этот заботливый тон! Вам не все равно?
– Если бы мне было все равно, мы бы сейчас с вами не беседовали.
– Все вокруг только и делают, что думают обо мне и моих проблемах, – ядовито произнес Давыдов, подкрепляя свои слова порцией не менее ядовитого дыма. – Не могу сказать, что я польщен таким вниманием. Зачем я вам понадобился?
– Скажем так: у меня очень обширный круг интересов и знакомств, но я никогда не упускаю возможности разнообразить его еще больше. Вам нужно объяснять, кто я такой?
– Не стоит, – покачал головой директор завода. – Ваше лицо часто мелькает на предвыборных листовках и плакатах. Кажется, вы куда-то баллотируетесь и обещаете избирателям много-много счастья. Простите, но только ни имени-отчества, ни фамилии вашей я не помню. Много сейчас вас таких…
Давыдов неуклюже запнулся, оборвав фразу, но Итальянец догадывался, какое именно слово он проглотил. Развелось. Не снимая с лица улыбчивой маски, он сказал:
– Обойдемся без имени-отчества. Я ваши тоже не потрудился запомнить.
Мужчины, столкнувшись упрямыми взглядами, выдержали паузу и одновременно улыбнулись. Между ними проскочила искорка взаимной симпатии, способная на время примирить одинаково бескомпромиссные натуры.
– К делу?
– К делу!
– Отлично! – заключил Итальянец, прикурив
– Я догадался, спасибо, – криво улыбнулся Давыдов.
– Не будем пока предвосхищать события, которые, по счастью, не наступили, а рассмотрим нынешнюю ситуацию. Она не такая уж безвыходная, как кажется. Лично я заинтересован в сохранении прокатного цеха за вашим заводом. Он ведь гонит катанку, «шестерку», если не ошибаюсь? И пусть гонит. При условии, что эта катанка будет отгружаться только фирме «Самсон». В этом случае цех никто у вас не отберет, а за вами не будет числиться должностное преступление, грозящее заключением и конфискацией имущества. Неплохой вариант?
– Я уже подписал и отдал соответствующие документы, – глухо сказал Давыдов.
– Это пока что всего лишь бумажки, которыми кое-кто может подтереться, – жестко отрубил Итальянец. – Вы слышали мои условия. Я, видите ли, болею за фирму «Самсон».
– Знакомое название, – уклончиво ответил Давыдов.
– Еще какое знакомое! Эта фирма долго и безрезультатно предлагала вам настоящее сотрудничество. И если бы вы в свое время заключили с «Самсоном» договор о взаимных поставках, никаких мутных сделок вам никто не навязал бы. Почему бы теперь не исправить эту ошибку?
– Кажется, на вашем языке это называется «взять под крышу»?
– Нет, – твердо возразил Итальянец. – На моем языке это называется взаимовыгодным сотрудничеством. Вам отгружают кокс или рудный конгломерат, вы отгружаете прокат и имеет свою законную долю, за которую никогда не придется отчитываться перед государством. При этом вы остаетесь полноправным директором завода, а не марионеткой в руках бандитов.
– Вы, конечно, не бандиты?
– Мы вообще не имеем никакого отношения к уголовщине, – холодно сказал Итальянец. – Ничего противозаконного. А вот ваши нынешние благодетели… Вы же умный человек. Про палец, который кладут в пасть, слышали? За первым цехом последует другой, неужели не ясно? И никто вас не спасет. Ведь вы сами, добровольно, приняли условия бандитов.
– Что изменит договор с «Самсоном»? Означает ли это, что…
– От вас мгновенно отвяжутся, – быстро сказал Итальянец. – Если вы будете работать со мной, у меня появится право ограждать вас от подобных неприятностей.
– А Миша? – неожиданно спросил Давыдов, не скрывая, что предложение в принципе принято.
Итальянец с вкрадчивостью камышового кота прогулялся по кабинету, как бы обдумывая заранее готовый ответ, затем вновь водворился на свой крутящийся трон и произнес:
– Миша после вашего ухода будет приглашен сюда для неприятного, но необходимого разговора. Скорее всего, он сначала сильно на меня обидится, но в результате бросит пить и получит нормальную высокооплачиваемую работу. Плюс алиби, чтобы вашу семью больше не могли шантажировать. Но сегодня он домой не вернется.