Конь в пальто
Шрифт:
– Очень просто, – невозмутимо ответил Жека. – Завтра мы с тобой станем очень богатыми и совершенно свободными людьми. Устраивает такая перспектива? Если не хочешь сдохнуть от выстрела в упор, просто скажи «да».
Олежку немного покоробила убежденность, с которой брат сказал про выстрел в упор. Словно знал нечто такое, о чем не хотел распространяться. А само предложение Жеки ему понравилось, поэтому он, поколебавшись немного, произнес:
– Я говорю: да… Но как?..
– Скоро узнаешь. Твердо решил?
– Думаю, твердо…
– Нет, ты еще сомневаешься, я вижу. А нужно, чтобы никаких сомнений
5
Она и так услышала вполне достаточно, чтобы догадаться о ценности полученной информации. Нужно было немедленно подать условный знак. Но этот неприятный тип в длинном плаще преграждал ей путь в гостиную, просвечивая пристальным взглядом насквозь. Что-то поплохело ей от этого взгляда. И холодно стало. Оля скрестила руки на голой груди, потом примостила ладошки, одна поверх другой, там, откуда ноги растут, наконец, избрала наиболее оптимальную позу: одна рука вверху, другая внизу.
– Дурак, да? Чего вылупился?
– Любуюсь, – сказал Жека. – Представляю, какая ты будешь красивая, когда умолкнешь.
– Пропусти, я хочу одеться!
Жека позволил ей пройти мимо, однако далеко не отпустил, перехватил за плечо.
– Отчепись! – бросила Оля, не обернувшись.
– А волшебное слово? – уже обе Жекины руки легли на ее плечи, но не остановились на этом, а поднялись выше, обхватывая скулы и щеки.
– Ага, как же, разогналась! – ответила Оля. Она даже попыталась презрительно улыбнуться, но жесткие пальцы, наложенные на лицо, делали всякую мимику невозможной. – Отчепись, я сказала! – слова с трудом цедились сквозь зубы, которые не удавалось разжать.
– Грубая ты девушка, – с сожалением констатировал Жека, поворачивая к себе Олино лицо так, словно намеревался поцеловать ее в губы.
Ее подбородок упирался теперь в сгиб его локтя, а макушкой она чувствовала давление его ладони. Оля хотела выругаться, но из перехваченного горла вырвалось лишь гневное сипение. Потом голову резко повело вверх и налево, в Олиных ушах прозвучал громкий щелчок, заглушивший все остальные звуки, а в глазах не осталось ничего, кроме непроглядного мрака.
У Олежки тоже потемнело в глазах, когда до него донесся этот жуткий хруст. Он вскочил с табурета, как ошпаренный, и сдавленно взвизгнул:
– Ты что, очумел?
– Ручки очумелые, – скучно отозвался Жека. – Была такая телепередача, детская. Помнишь, братик? – Его голос звучал напряженно, потому что приходилось удерживать на весу голое тело, ставшее вдруг очень скользким и тяжелым.
– При чем тут телепередача?! – Олежка чуть не плакал от безысходности. – Что ты наделал?
– Сломал этой гадине хребет. Честно говоря, не ожидал, что у меня получится. Но это очень легко, братик. Ну, не стой столбом! Помоги отнести ее на кровать.
– Зачем?
– Она будет делать вид, что не умерла, а просто спит.
– Я спрашиваю: зачем ты это сделал?!
– Чтобы она нас не заложила. И чтобы ты внезапно не передумал. Мы смелые только когда очень боимся… Давай, бери ее за ноги!
– Как же так… как же так? – причитал Олежка, пока они несли мертвую, укладывали ее на кровать, а затем Жека придавал ей вид спящей
– Хватит сопли распускать, – жестко сказал он, покончив с этим занятием. – Я воскрешать не умею, не надейся. Все! Обратной дороги у тебя нет. Если будешь закатывать истерики, я уйду, а ты отдувайся сам. Мне уходить?
– Нет, не надо, – попросил Олежка, стараясь унять панические нотки в голосе. – Как же я теперь? Как смогу объяснить это?
– Никому ничего объяснять не придется. – Жека неспешно прохаживался по спальне, демонстрируя перетрусившему брату выдержку и спокойствие духа. – Завтра твоя задача – как можно дольше промурыжить свой эскорт, чтобы ничего не заподозрили раньше времени. Когда явишься в обналичивающую фирму, там тоже морочь всем головы. Они тебе: почему деньги не поступили? А ты тверди, что перечисление произошло, пусть проверят как следует. В итоге доллары тебе не выдадут, отправят разбираться с банком. Там и узнаешь, произошло ли перечисление. Только не туда, куда тебе велено. На мой счет частного предпринимателя. Сейчас напишу тебе все реквизиты… – Жека к несказанному облегчению Олежки покинул спальню, превратившуюся в склеп, в гостиной небрежным взмахом очистил стол и пристроился за ним с блокнотом и ручкой. – Так… номер счета, МФО… – приговаривал он. – Я буду сидеть в своем банке и ждать перевода. Как только деньги поступят, я обналичу их сам.
– Не успеешь, – убежденно сказал Олежка. – Деньги поступят тебе днем, а то и после обеда. Где ты с ходу найдешь фирму, которая держит в сейфе миллион долларов? Поспешил ты с Олей, ох, поспешил…
Ему кстати припомнился анекдот про ковбоя, спасающегося бегством от отряда разъяренных команчей. «Звездец», – думает ковбой. «Нет, не звездец, – утешает его внутренний голос. – Видишь самого главного индейца, у которого на голове много перьев?» – «Вижу». – «Хорошенько прицелься и стреляй, только не промахнись». – «Бах! Попал», – радуется ковбой. Внутренний голос удовлетворенно говорит: «Вот теперь звездец!»
Олежка оказался точно в такой же ситуации. До прихода брата он еще на что-то надеялся. Но труп отрезал все пути к отступлению. Оставалось только уповать на то, что Жека имеет реальный план спасения, а не подменяет анекдотический внутренний голос. Сначала Олежка в этом сильно сомневался. Но по мере того, как слушал брата, к нему возвращалось самообладание. Очень толково, обстоятельно Жека сообщил, что собирается обналичить сумму частями, распустив ее веером по безымянным фирмам, публикующим бесстыжие объявления насчет «оптового обмена валют».
– Пяти, думаю, будет достаточно, – заключил Жека, изображая на лице задумчивость. – Пять фирм – в самый раз. Останется только объехать их все и собрать, сколько получится.
– Как это: сколько получится? – почувствовав себя на знакомой коммерческой почве, Олежка заметно приободрился, выпятив безволосую грудь и скрестив на ней руки.
Жека снисходительно усмехнулся:
– Придется соглашаться с любым курсом, это раз. А потом: мы же будем действовать наобум. Отправлю безнал на двести штук баксов, а там наскребут только сто восемьдесят, понимаешь? Где-нибудь вообще могут отказаться или попросят подождать. А нам ждать никак нельзя. Нам надо хватать все, что дадут, и бежать подальше. Согласен?