Конь в пальто
Шрифт:
Олежка не мог не согласиться. Если бы Жека сказал, что найти миллион долларов – плевое дело, вот тогда бы это звучало похвальбой недальновидного профана. То, что Олежка услышал, вполне увязывалось с его собственными предположениями. Да, потери будут, они неизбежны. А если не согласиться с Жекиным планом, то потеря будет только одна, зато очень ощутимая: Олежка попросту лишится головы.
Уже скорее задумчиво, чем подавленно, он произнес:
– Все верно, безналовые излишки придется попросту подарить, ничего не попишешь… Главное, не подавать виду, что дело срочное, иначе обдерут, как липку. Такую горячую сумму могут и назад
– План принят? – осведомился Жека.
– Пока что я только размышляю вслух…
– Поздно. Размышлять надо было раньше.
Не сговариваясь, оба посмотрели в сторону спальни, ставшей усыпальницей. Олежка с удивлением понял, что его не слишком беспокоит наличие трупа и перспектива провести с ним ночь под одной крышей. Миллион, подлежащий дележу по-братски, подействовал на него, как анестезия. Смерть отступила, начиналась новая жизнь.
– А как быть с… этими? – Олежка указал подбородком на окно, за которым стерегли его ханские боевики.
– Я о них позабочусь, – пообещал Жека.
– Хотелось бы знать, как ты себе это представляешь, – упорствовал Олежка. – Только быстрее рассказывай. Они могут наведаться, проверить, что и как.
Жека с деланной ленцой извлек из кармана пистолет, повертел его в руке и снова спрятал, пояснив:
– «ТТ». Не китайский, настоящий. С этой штуковиной чувствуешь себя совсем другим человеком.
Олежка изумленно разинул рот. Много лет назад старший брат пичкал его разными небылицами, и младший внимал ему с точно таким же выражением лица. Вылитый птенец, готовый заглотить все, что ему преподнесут под видом натуральных продуктов.
Однажды Жека, питавший тягу к пиротехническим эффектам, рассказал ему о бурных свойствах карбида, вступающего в реакцию с жидкостью. Они были тогда совсем еще пацанами, отдыхали вместе в деревне у бабушки. Разбросали карбид на колхозном птичьем дворе, а потом с восторгом наблюдали из лопухов, как мечутся в предсмертной агонии здоровенные индюки, наклевавшиеся взрывчатой начинки. Одного, самого прожорливого, буквально разнесло на кровавые ошметки.
Позже Жека возник с еще одной игрушкой в виде кристалликов йода. Ребята залили их аммиаком, и в баночке образовался осадок. Жидкость отцедили при помощи шприца с ватой, а порошок высушили. Замечательная получилась вещь! Порошок бабахал под ногами ничего не подозревающих прохожих, повергая их в полуобморочное состояние. Он взрывался даже от резких звуков. Мальчишки экспериментировали с гремучей смесью до тех пор, пока «Скорая» не увезла со двора едва не окочурившуюся пенсионерку. Сам взрыв был совершенно безобидным, но хлопок подействовал на старушенцию, что называется, сногсшибательно.
Вспомнив эти и некоторые другие детские проказы, Жека вдохновенно придумал еще одну, которая якобы должна была отправить на тот свет Олежкиных сопровождающих.
– Знаешь, что такое марганец, братик? Должен знать. Так вот. Если его насыпать в полиэтиленовый мешочек, а мешочек сунуть в бензобак, произойдет взрыв. Не сразу. Это как мина замедленного действия. Все зависит от полиэтилена. Чем он тоньше, тем скорее бензин его разъест и соприкоснется с марганцем. Мощность взрыва зависит от того, сколько литров залито в бак. Я делал опыты, засекал время. Если сегодня ночью незаметно заложить гостинец в машину, скажем, ровно в два, то в одиннадцать часов утра произойдет требуемая реакция. Ба-а-мс! – неожиданно
Жека на ходу придумал номер машины и место встречи за городом, где он будет дожидаться брата. Получился целый приключенческий сценарий. Имелись, конечно, кое-какие огрехи, но Жека импровизировал столь вдохновенно, что они остались незамеченными. После обработки Борюсика Жека твердо усвоил: важно не столько то, что говоришь, сколько как это делаешь. В этом суть успеха проповедников, политиков, аферистов. Неуверенные в себе люди особо падки на чужой апломб. И Олежка жадно слушал последнюю сказочку в своей жизни.
Вчера, возможно, на этом самом месте, он с похотливым сопением раздевал Ленку, а она облегчала ему задачу, завлекающе посмеиваясь, как это умела делать только она.
«Хорошенькие трусики, правда? Мне их Женька подарил…»
«К черту трусики, вместе с Женькой… Мне нужна только ты!»
А потом они легли вместе… Сейчас об этом знают три человека. Завтра об этом будут помнить только двое, муж и жена, которые, как известно, одна сатана. Они между собой разберутся. Без третьих лишних. Олежка сам вычеркнул себя из Жекиной жизни, вообще из жизни, в самом широком смысле этого слова.
Брат? Значит, прощай, брат. Счастливое безоблачное детство давно закончилось, а взрослые будни тягостны и беспросветны. Лишь светлые воспоминания порой проглядывают в этом мраке. А самые светлые воспоминания – о покойниках…
Что там толкует завтрашний покойник? Жеке пришлось сделать усилие, чтобы вынырнуть из трясины своих мыслей, а когда это ему удалось, он услышал высокие слова о дружбе, братстве. Поморщившись, Жека сказал:
– Не время антимонии разводить. Что делать, куда ехать, помнишь?
Олежка без запинки повторил свои действия, вплоть до прибытия в мифический дачный поселок, где будет ждать его брат с мешком денег. Закончив, Олежка поежился и признался:
– Знаешь, мне как-то не по себе. Еще эта… лежит там…
– Мертвые – самый безопасный народ. Живых надо бояться, – нравоучительно сказал Жека. – Ладно, я пошел. У меня еще много дел, как ты понимаешь. Выписать телефоны фирм, заложить «мину», подогнать машину к банку… Домой мне больше не звони, я оттуда съехал. Да и ты ночуешь у себя в последний раз. Не забудь документы, деньги.
В прихожей, когда Жека уже взялся за ручку двери, Олежка спохватился и задал вопрос, мучивший его с самого начала этой неожиданной встречи:
– Послушай… Зачем ты пришел? Ты же ничего не знал. А мы вроде как поссорились…
Жека медленно обернулся. Нижнюю половину лица скрывал поднятый воротник. Глаза прятались за упавшей на лоб челкой. Разгадать выражение его лица было невозможно.
– А я и сам не знаю, – произнес он. – С тобой бывает так, словно что-то подталкивает тебя помимо твоей воли, а ослушаться невозможно?