Конь в пальто
Шрифт:
3
Нераспакованный свадебный наряд бесцельно валялся на истертом ковре пропахшей чужими запахами квартиры. Очередная арендованная жилплощадь. А очередная арендованная сожительница с кислым видом осматривала декорации, среди которых предстояло провести безумную ночь любви.
Дворец шейха она ожидала увидеть, что ли?
– Я здесь не живу, – пояснил Жека. – И вообще мысленно я уже далеко отсюда. В самой офшорной из всех офшорных зон.
– Я кое-что захватила, – Мила открыла сумку и извлекла оттуда пачку цветастых буклетов с пальмами, яхтами, лазурными лагунами
Жека перелистнул журнальчик, швырнул обратно. Хмыкнул:
– Картинки – они и есть картинки. Меня на картинке тоже можно сделать Аленом Делоном в расцвете красоты и молодости.
Мила оценивающе взглянула на него и обрадовала:
– А что? Немного похож.
– Я рад. Я просто счастлив. Но для полного счастья я хотел бы очутиться вот здесь! – Жека ткнул в изображение белого-пребелого отеля, окаймленного зеленью.
– Офшорные зоны ценны не курортами, – сказала Мила, упиваясь ролью наставницы. – Деньги, переведенные туда, вот в чем весь смак. – Ее рот по-рыбьи открылся на последнем слове. – В этих зонах деньги отмывают и укрывают их от налогов. Таких в мире достаточно много: Кипр, Панама, Багамы…
– Погоди, – поморщился Жека. – Что, я могу отправить туда свои деньги при помощи этой… – он показал подбородком, – полиграфии?
– Нет, конечно. Прежде всего нужно сумму конвертировать, потому что за бугром она – просто ноль без палочки. – Упомянув «палочку», Мила вульгарно хихикнула. – Потом необходимо зарегистрировать где-нибудь в Нассау фирму, а это могут делать только иностранные граждане или юридические лица. Потом… – Увидев вытянувшееся Жекино лицо, Мила хитро улыбнулась: – Короче, один ты не справишься. Нужно будет оформить массу разных документов. Иметь оперативную связь. Гражданство сменить. И так далее.
– Я тебя понял, – мрачно сказал Жека. – Сколько?
Мила потупила глаза:
– Говорила я в банке кое с кем… – Многозначительная-премногозначительная пауза. – Короче, есть люди, которые берутся решить твою проблему за семь тысяч наличными. И через несколько дней ты с деньгами на счету далеко-далеко отсюда.
– Мгм, – подытожил Жека, наблюдая за Милиными глазами, суетливо шныряющими из стороны в сторону. Наверняка она набавила цену, желая заработать на полной неосведомленности клиента. Что ж, каждый зарабатывает, как умеет. Если получится. И Жека изобразил улыбку, которая вполне могла сойти за ласковую, если особенно не приглядываться. – Ну что же ты медлишь?
– А? – растерялась Мила. – Не поняла…
– Платье, – мягко напомнил Жека. – Я хочу, чтобы ты его примерила. Ты поедешь со мной не в нем, но обязательно поедешь. В роли жены-референта. Я ведь в этих офшорных краях без тебя пропаду.
– Так не бывает, – жалобно сказала она, страдая от собственного коварства, которое позволило ей облапошить такого завидного жениха.
– Бывает. – Жека поднял сверток и торжественно вложил его в Милины руки. – Надень.
Мила растроганно шмыгнула носом и вдруг сказала:
– Я завтра переговорю с людьми еще раз. Думаю, с ними можно сойтись на пяти тысячах.
– Вот и экономия семейного бюджета, – похвалил Жека. Почти силой впихнув сверток Миле в руки, он провел губами по ее шее.
– Как…
– То, что мы вместе?
– И это тоже… А еще у меня как раз закончились месячные. Представляешь? Как по заказу.
– Представляю. – Жеку невольно передернуло от столь неожиданного признания. – Ох, как представляю…
Животрепещущая тема тампаксов и прокладок, денно и нощно обсасываемая телевидением, зародила в мужском подсознании сильную убежденность в том, что женщины постоянно переживают критические дни. Может быть, благодаря всяким «олвейсам» дамы действительно чувствуют себя легко и свободно и даже способны воспарить на гигиенических крылышках, но мужчинам-то ведь не дано пережить всю прелесть такого полета. Вот и выходит, что одна половина человечества после просмотра телереклам чувствует себя легко и свободно, а вторая – скованно и напряженно.
К Жекиному облегчению, разоблачаться Мила отправилась в ванную комнату, да еще по-быстренькому поплескалась там. Выпорхнула свеженькая такая, бодренькая. Крутнулась на пятках, заставив белое платье эффектно обвить ее стройную фигуру. Невестушка!
Определив, что под прозрачным нарядом не имеется ничего лишнего, Жека с ходу повалил суженую прямо на ковер, который не то что не чистился, но и не подметался годами. Это был как бы порыв страсти. Хлипкий журнальный столик опрокинулся, и с него посыпались на пол красочные буклеты о красивой капиталистической жизни. Жека зажмурился.
У них с Ленкой не было ни свадьбы, ни свадебных нарядов. Зато после томительной процедуры в загсе он бережно уложил молодую жену на белоснежную постель. Он до сих пор помнил ту ночь. Ночь, совершенно непохожую на эту. Потому что женщина была совершенно другая. А эта банковская сучка…
Он использовал ее как подстилку, в два приема изодрав на ней чудо портновского искусства. Он вошел в нее так яростно, что она проехалась по своим буклетам спиной, и ее голова почти целиком оказалась под пятнистой тахтой, в самом скопище пыли и паутины. Она кудахтала и неудобно выворачивала шею. Ей не хотелось под тахту. Ей хотелось видеть Жекины глаза.
А он зажмуривал веки все крепче и крепче. И, наконец, свершилось небольшое извержение на картинке неведомого райского островка, возможно, того самого, куда мечтала отправиться в свадебное путешествие голосящая от противоречивых эмоций девушка из банка.
4
Людям противно и обидно, когда с ними делают что-нибудь против их воли. А если с ними обращаются подобным насильственным образом достаточно долго и достаточно жестоко, то обида сменяется отчаянием и чувством безысходности.
К такому выстраданному убеждению пришел Адвокат Театралович, похищенный врагами и терзаемый их грубыми лапами. И не хотелось ему выпрямиться во весь рост, чтобы гордо плюнуть мучителям в лицо. Наоборот, он был готов все время лежать на холодном полу, свернувшись в успокаивающей позе эмбриона. Эмбрионов не допрашивают, не запугивают и не пытают. Если бы это было возможно, Адвокат с радостью родился бы опять. Даже в том самом известном женском месте ему было бы уютнее, чем в проклятом подвале, где он очутился. Он твердо знал, что обретается в самом скверном месте во вселенной.