Конь в пальто
Шрифт:
Утром перед встречей с важной персоной моя коронка, разумеется, выпала, но я ее успела поймать и незаметно вставить обратно. Статья о яппи была написана, деньги получены, отданы Коровиной. Старые джинсы заштопаны.
Я записалась к стоматологу, но так и не пошла: Машка сильно грипповала.
Я купила проводку газовую цельнометаллическую гибкую сильфонного типа, по концам соединение типа «папа — мама». И две прокладки. Как мне и было велено Мосгазом.
Я обнаружила, сколько времени и денег мой сын просидел в Интернете, а самое главное — где. И знание это меня шокировало. И если бы не Машкин грипп и необходимость посылать материалы,
Я сходила на родительское собрание, едва не поседела по его результатам и последние недели посвятила изучению программы за седьмой класс средней школы. Теперь я довольно прилично решаю уравнения с иксами и игреками, разбираюсь в политике Ивана Грозного, знаю все, что положено приличному человеку, об однодомных и двудомных растениях, и с возрастающей тоской думаю о том, что в следующем году начнутся химия и тригонометрия.
Я сдала в ремонт промокающие ботинки и теперь бегаю в других. Они, во-первых, на каблуках, а во-вторых, на них молния разъехалась. Если есть в мире люди, созданные для хождения на каблуках, то это не я. Так что я все равно бегаю, но сильно хромаю.
Я посетила одну корпоративную вечеринку (звали на три, но сидеть с детьми должна была моя мама, а она живет в Медведкове и работает, как мать коня). Больше всех веселился отдел распространения, который быстрее всех накачался и с восторгом перекрикивал отдел рекламы в конкурсе «Кто назовет больше женских имен на букву А».
Я получила четыре подарка от коллег и партнеров: три кружки с их логотипами и визитницу. Одну кружку Машка немедленно расхлопала, потому что попыталась сесть на кухонный стол, а он перевернулся вместе с Машкой, чайником, сахарницей, хлебницей и кружкой с логотипом. Кружку не жалко, логотип тем более, а сахар был на этот день последний.
Я расплакалась на редколлегии в «Трубе», когда меня спросили, почему мои полосы были сданы с нарушением графика. Такого со мной не было никогда.
Затопила нижнюю соседку безо всякого злого умысла. Купила силиконовый герметик и пистолет к нему и тщательно промазала все щели, чтобы к ним больше не лило.
Сшила Машке на утренник костюм радуги. Семь платков нужных цветов, нитки бисера и нитки блесток, типа струйки дождя. Машка была самая красивая.
Папа Сережа в ноябре был в Турции, где теракты, потом в Грузии, где революция, в декабре собирался в Ирак арестовывать Саддама, но поехал в Иран, где землетрясение.
Я уволилась из газеты «Знак», потому что они не отпускали меня на утренник в детский сад к ребенку. Потому что всему на свете есть свои пределы. Главный назначил третье совещание на неделе на десять утра, когда ни одна редакция, кроме самых странных и ежедневных, еще не начинает работу. Но мы еженедельник.
— Можно, мы вечером мои вопросы в частном порядке обсудим? — спросила я. — Я бы хотела к ребенку на утренник попасть.
— Я полагаю, у каждого сотрудника должны быть свои приоритеты, — с железной мягкостью заметил главный.
— Безусловно, — согласилась я. Вот тут уж у меня с приоритетами проблем не возникало.
Когда через пять минут главный зашел напомнить, что от присутствия на редколлегии освобождает только
— У вас что, все полосы подписаны?
— Все, — кивнула я и откусила нитку. — У меня и на первый номер все сдано. И на второй половина уже в номере стоит. Скажите, кому передать дела.
Я вышла из редакции, дождалась лифта, проехала четыре этажа. Прошла через турникет. Сказала охраннику «до свидания». Вышла за дверь. Спустилась по скользким ступенькам. И не удержалась, взмыла в воздух, сделала два круга вокруг здания (ух ты, сколько снега на крыше!) — присмотрелась: не заметили? — не заметили… Приземлилась и пошла себе спокойненько к троллейбусной остановке.
Сладкая жизнь
На следующий день выяснилось, что я все сделала правильно, потому что все нормальные газеты и журналы уже ушли в неофициальный загул, который неофициально же мог тянуться до восьмого января. Следующий день был пятница, в «Трубе» и еще двух местах уже нерабочий, а в «Знаке» еще рабочий. Но в «Знаке» я еще вчера сказала, что увольняюсь, безо всяких широких жестов, я там трудовую книжку не держу, зарплату получаю в конверте и никаких договоров не подписывала. Отдадут зарплату за декабрь — большое им человеческое спасибо, не отдадут — значит, умоюсь лапкой и сделаю вид, что так и надо.
Короче, на завтра я решила вызвать газовщика, сантехника и электрика в надежде, что к празднику у меня больше не будет вонять газом, перестанет течь сливной бачок, а в большой комнате появится верхний свет.
Мы проснулись около полудня. Я решила, что дети позавтракают без меня, и села на телефон: звонила в диспетчерскую, Мосгаз и платным специалистам из бесплатной газеты: в диспетчерской было мертво занято, пусть уж, думаю, хоть придут на коммерческой основе мой бачок починять. На коммерческой основе починять никто не стремился: все спрашивали: а у вас сбоку штучка или сверху? А система какая? Ну как это «почем я знаю, какая система?» А я за выезд восемьсот рублей беру, вас устроит? А если у меня таких деталей нет, я вам ничего починить не смогу, вас устроит?
Дети лениво слонялись по квартире неумытые, нечесаные, пытались смотреть MTV, а я их заметала веником на кухню, чтоб сами себе сделали чаю, пока я прячу постиранное белье с глаз долой, убираю постель с дивана и мусор с пола.
— Она хочет бутерброд с вареньицем, — с ненавистью закричал с кухни Сашка.
— А он мне не дает! — завопила Машка.
Я в это время как раз дозвонилась и на деловитое «диспетчерская!» грянула в сторону кухни: «Заткнитесь все!». В трубке и на кухне стало очень-очень тихо.
Я объяснила обалдевшему диспетчеру про свет и бачок. Диспетчер нагло посоветовала лампочку новую вкрутить. Я вкрррутила, зарычала я, но она не горит и гарью пахнет! Электрика мне не обещали, но сантехник, заверили, будет.
На кухне Машка продолжала вой о варенье. В сортире опять натекло из бачка, и я боялась, что нижняя соседка Алиса, только что сделавшая евроремонт, меня съест безо всякого варенья. Сортир я герметиком не обрабатывала.
— Будет тебе варенье, — стонала я, вывозя воду тряпкой из-под унитаза. — Только замолчи на пять минут, а то я за себя не ручаюсь.