Конан – гладиатор
Шрифт:
Алые одеяния с капюшонами казались черными, как застывшая кровь.
— Роганту вы уже никакого зла не причините, — сказал Конан Манетосу. — Но что там насчет меня? Твои дружки разок уже пытались меня сюда заволочь, а тогда я был еще дальше от смерти, чем сейчас! Может, вы и меня заодно выпотрошить собрались?
— Не беспокойся попусту, — утешил его Манетос. — Мы не станем тебя убивать и вообще пальцем не тронем. Нам с учениками не позволено иметь дела с живыми… по крайней мере, на нынешней стадии наших исследований… — Конану почудилась в его голосе некая горечь. — Мы заботимся лишь о мертвых.
— Хочешь сказать, что меня отпустят? — хрипло поинтересовался киммериец. — Среди гладиаторов, знаешь ли,
— В жизни не слышал подобной чепухи! — заверил его Манетос. — И, между прочим, не видал ни одной банды негодяев, более суеверной, чем твои дружки-гладиаторы. Лучше попробуй подняться. Встать сможешь?
Конан оперся на руки пленивших его жрецов и кое-как выпрямился. Все-таки он качнулся вперед, чуть не налетев на Манетоса, и тут его глазам предстало жуткое зрелище. На каменном столе лежал Сист, молодой гладиатор, попавший в Цирк из компании Дата. Мертвый Сист лежал на спине, и распластанное тело было буквально вывернуто наизнанку. Распяленная плоть удерживалась крючками, латунными прищепками и деревянными распорками…
— Гнусные вызыватели умерших!.. — взвыл киммериец.
Он оттолкнул Манетоса, но со всех сторон его сграбастали десятки рук. Это, впрочем, было даже и к лучшему, ибо иначе он бы просто свалился.
— Что вы сделали с несчастным парнишкой!.. — прохрипел Конан. — Раскромсали, как ветчину!..
— Раскромсали его не мы, а один из твоих товарищей, — ответил Манетос. — Кажется, его зовут Крепкоруким. И сделал он это, между прочим, безобразно плохо, так что я скорее прозвал бы его Тупой Меч. Это ему больше подходит. Так вот, это он убил мальчика, а не мы. Мы всего лишь изучаем его раны и стараемся побольше узнать о человеческом теле и его различных частях. Ибо человеческое тело есть великое чудо Богов, которое ты и твои тупоголовые друзья так любят всячески осквернять и уродовать…
— Все равно! — мрачно возразил Конан. — То, что вы тут творите над мертвыми, — недостойно! Все, что внутри у человека, это его личная собственность. Рыться в кишках — все равно, что грабить имущество!
Манетос рассмеялся:
— По-твоему, лучше, если это сделают стервятники, крысы и насекомые?
— Да, потому что таков природный порядок, — упорствовал Конан. — Слишком большой интерес к мертвым — нечист и непотребен. Тут, по-моему, попахивает преступным вызыванием мертвых! Те знания, которые вы пытаетесь приобрести, вне человеческого разумения. Они должны быть доступны только Богам!
— Вот уж чушь, — сказал Манетос. — Ты судишь слишком прямолинейно. Скажи-ка лучше, ты когда-нибудь приглядывался как следует к тем самым телам, которые разрубаешь мечом?
Отступив немного в сторонку, жрец указал Конану внутрь разверстого тела:
— Смотри, вот этот шар внутри — не что иное, как сердце, то самое, которое бьется в твоей груди, пока ты живешь. Мы открыли, что оно работает подобно насосу, — да-да, в точности как водяные насосы в полях. Сила его сокращений распространяет течение крови по всему телу до самых дальних пределов. А вот этот мешочек — желудок. Он производит кислоту, и она сжигает проглоченную пищу. Так вырабатывается внутренняя теплота, дающая жар телу. Все работает вместе, причем одинаково у каждого человека. Мы вскрывали животных, и обнаружилось, что они устроены очень похоже…
— Вот как?.. — Конан заметил, что из тела юного Систа была выпущена вся кровь и собрана в сосуды, стоявшие под столом, и с отвращением отвернулся. — Ну и на кой вам, интересно, удивительные знания, за которыми вы так жадно охотитесь? Собрались мертвыми повелевать? Или хотите совершить какой-нибудь мерзкий жреческий ритуал и подчинить своей воле живых?..
Манетос хмуро передернул плечами.
— Во-первых, — сказал он, — это нужно
— Все равно, — упрямо пробурчал Конан. — По мне, это в высшей степени мерзко и противно природе… — Он осторожно потрогал шишку на голове и добавил: — На всякий случай предупреждаю тебя, жрец: если то, чем вы тут балуетесь, и нельзя впрямую назвать колдовством, так оно в любом случае недалеко от него ушло.
— Есть и третья возможная цель наших исследований, — невозмутимо проговорил Манетос. — Не удивлюсь, если она заинтересует тебя больше двух первых. — Он двинулся со своей свечой мимо Конана, приглашая незваного гостя и младших жрецов последовать за собой. — Я имею в виду, — пояснил он на ходу, — изобретение новых и более действенных способов изувечить или убить человеческое существо. Усилия нашей науки порою находят зримое воплощение в приемах борьбы…
Конан заинтересованно пошел следом за Манетосом. Алый жрец опустился на колени рядом с телом Роганта, уложенным на соломенную подстилку рядом с одной из каменных стен.
— Этот человек, — сказал жрец, — только что принял скорую и вполне безболезненную смерть от рук некоего Ксотара, храмового убийцы из наших восточных провинций. До сих пор мне пришлось видеть лишь две его жертвы, но способ причинения смерти был один и тот же. Обрати внимание: на теле не видно ни ран, ни кровоподтеков. Губы не посинели, глаза и язык остались на своем месте. Эти детали очень, очень красноречивы.
Конан вглядывался в мертвое лицо друга, озаренное мерцающим светом. Тело Роганта в самом деле никоим образом не было повреждено, но именно поэтому киммериец не смог подавить невольного содрогания.
— Ну и как он это сделал?.. — спросил он, наконец.
— Весьма просто, — ответил Манетос. — Его называют Душителем, но он не душит, а скорее прекращает дыхание. — Длинный палец жреца завис над горлом погибшего. — Ты видишь, он не сворачивает шею, не сдавливает дыхательное горло, не раздавливает кадык. Он даже не зажимает жертве рот и нос, удерживая остатки воздуха в легких. Нет, его приемы подсмотрены у храмовых питонов и достигаются тщательной отработкой…
Бледные, удивительно выразительные руки Манетоса сдвинулись ниже, к торсу Роганта.
— Ксотар научился достигать нечеловеческого сосредоточения силы, и это позволяет ему выжимать воздух из легких своей жертвы. Вероятно, он еще помогает себе внешне безобидным тычком в солнечное сплетение — вот сюда… — Два пальца уперлись в твердую плоть мертвеца. — Сбив жертве дыхание, потом он только удерживает давление, не позволяя умирающему вдохнуть. В легких не остается воздуха, который можно было бы еще некоторое время использовать, нет и возможности вздохнуть, а потому не происходит отчаянной борьбы, как при удушении. Гибнущий не успевает даже как следует испугаться. Его жизнь попросту прекращается, и все. Это богоугодный способ убийства, освященный законом Храма и принятый в качестве торжественного жертвоприношения Сету Всемогущему… — И Манетос аккуратно сложил руки. — Вот за этот, только ему присущий прием Ксотар и получил свое прозвище.