Конан и Алая печать
Шрифт:
Иштар Добросердечная! В Большом кабинете находился еще один приглашенный на званый ужин.
Нет, королю окончательно изменил вкус. Вообразите себе пухленькую золотоволосую особу в вихре локонов, кружев и бриллиантов, с носиком-пуговкой, огромными темно-синими глазищами, обрамляющимися вульгарно длинными ресницами и преданно-восторженным взглядом домашней собачки.
Я и раньше слышал, что ее светлость графиня Альбиона красива, как голубка и настолько же глупа. И это после таких выдающихся фавориток, как приснопамятная честолюбивая
Между прочим, Мойа, прожившая во дворце около года в столь же завидном, сколь и обременительном звании «ночной королевы», поступила вполне разумно, однажды заявив Конану, что сей статус ее, простую девушку, воспитанную в строгих традициях горцев провинции Темра, категорически не устраивает. Посему Его величеству предоставляется крайне простой выбор — либо жениться, либо она немедленно покинет Тарантию.
Спустя два дня Мойа уехала домой.
Теперь же на ночном троне Аквилонии восседает милашка Альбиона.
— Мой господин, — графиня, едва завидев Конана, немедленно надула губки, — сегодня же праздник! Где мой подарок?
Конан ответил белозубой лучезарной улыбкой, в которой я ясно прочел: «Ах, какая очаровательная глупышка! Сильному мужчине прямо-таки указано всеми законами природы заботиться о таких легкомысленных созданиях!».
Король запустил ладонь в висящий на поясе кошель, изъял оттуда кольцо отвратительно-роскошного вида с сапфиром, превосходящим размерами аквилонский золотой кесарий — не самую маленькую из монет — и вручил перстень даже не соизволившей подняться из кресла Альбионе.
— Какая прелесть! — пухленькие губки ночной королевы немедленно сдулись и приоткрылись в изумлении. — Какай блеск, какая огранка!
Но…
Она надела перстень на средний пальчик левой руки. Ладонь графини мгновенно упала на платье.
— Он такой тяжелый! — заныла Альбиона, стягивая драгоценный подарочек. — Неужели ты не мог выбрать камень поменьше?
Я почувствовал, что меня тянут за рукав, и, обернувшись, узрел скривившегося Халька Юсдаля.
— Пойдем вино пить, — доверительно прошептал библиотекарь. — Из всех женщин мира мне более всего не нравятся те, которых называют «глупенькими». Не глупыми, а именно глупенькими.
Оставив возлюбленную пару ворковать, мы удалились к столу и начали целеустремленно накачиваться шемским нектаром с виноградников Либнума.
Конан, впрочем, не ворковал из-за особенностей голоса. Он, если так можно выразиться, воркующе громыхал: «Ну что ты, маленькая… Зачем обижаться?.. Нет, я немедленно верну это кольцо в сокровищницу и скажу, чтобы подобрали другое… Ладно, ладно, сделаем, как ты хочешь — можешь пойти и выбрать сама…»
— Это отвратительно, — вздохнул Хальк. — Я был бы счастлив видеть рядом с королем любую прожженную стерву, которая бы тиранила прислугу и придворных, но имела хоть каплю ума.
— Не понимаю,
— Если позвали, значит, нужно, — кратко ответил Хальк. — Ага, вот и новые гости! Пойдем поприветствуем.
За довольно короткое время явились все приглашенные — высший свет, ближайшие друзья короля.
Темноволосый красавчик Просперо, Паллантид — бессменный капитан гвардии Черных Драконов, двое офицеров помоложе — барон Сол Брие и лейтенант Вилькон с подружками. Оба отличились во времена войны с Кофом и Офиром, и Конан перевел молодых и решительных командиров из обычной армейской кавалерии в гвардию, приблизив способных военачальников к трону.
Между прочим, чин лейтенанта Черных Драконов в обычном войске приравнивался к званию пятитысячника.
Личности творческие тоже были представлены — госпожа Орсия Шантеле, стихосложительница и певица, блиставшая во всех салонах Тарантии, месьор Бланд, скульптор и архитектор, на чьи плечи легли заботы по перестройке и обновлению столицы, придворный волшебник Озимандия Темрийский с супругой — прекрасная пара, да вот только разница в возрасте подвела… Жена волшебника была младше Озимандии лет на шестьдесят.
Празднество медленно, но верно завертелось. Начались разговоры, Хальк спорил с волшебником о тонкостях какой-то психургической некромантии, заодно строя глазки его очаровательной спутнице жизни.
Просперо пытался втолковать Конану, что праздновать надо бы поменьше, а трудиться побольше, но все равно пил наравне со всеми. Госпожа Шантеле спела несколько романсер собственного сочинения и, как всегда, сорвала громкие восторженные овации, а я угрюмо сидел в углу и думал, что все-таки я здесь делаю?
Кроме Халька, Конана и Просперо — ни одного близкого знакомого. Каждый занят собственными развлечениями и не обращает на меня ни малейшего внимания.
— А ну, пойдем, — от угрюмых мыслей меня внезапно отвлек король. — Пока все получают удовольствие от песен сладкоголосой Орсии, надо поговорить.
Конан взял меня за плечо, извлек из кресла и потянул за собой. Мы вышли из зала, где царило непринужденное застолье, оказавшись в святая святых тарантийского замка — рабочем кабинете монарха.
Скромненько. Деревянная обшивка стен, большой стол, жесткие стулья красного дерева, сундук. На стенах — разнообразное диковинное оружие, вроде кхитайских метательных звездочек, вендийские мечи, больше похожие на зазубренную пилу, гирканийские «волчьи хвосты» — странные копья с наконечниками в виде железных изогнутых ветвей. Неплохая коллекция…
— Вот что, Маэль, — без лишних предисловий начал Конан, — своей королевской волей я дарую тебе повышение. Будешь личным порученцем моего аквилонского величества.