Конан и дар Митры

Мэнсон Майкл

– Нет, хозяин. Дело куда проще: у меня не хватало сил разбить этот сосуд изнутри или вытолкнуть поганую затычку... ее, видишь ли, забили на совесть. Видно, враги - да будут прокляты их сгнившие кости!
– отнеслись ко мне с полным пренебрежением. Они знали, что даже без их злобного чародейства мне не вырваться на волю...
– Шеймис дернул свои усы и грустно понурился.

– Не очень-то ты сильный демон, - заметил Конан, слегка замедляя шаги, ибо Шеймис не поспевал за ним.
– Не знаю, стоит ли брать тебя в слуги, приятель.

– Тут уж ничего не поделаешь,

мой молодой господин. Любой заточенный в узилище дух или демон обязан отслужить тому, кто его освободил. Это нерушимое правило, и лишь очень сильный чародей может расторгнуть нашу связь...

Внезапно Конан сообразил, что избавление от крысомордого духа сумерек может оказаться куда более сложным делом, чем тот бросок камня, что выпустил демона на свободу. Это ему не понравилось; он вспомнил, что хотя слуга должен служить, хозяин тоже несет кое-какие обязательства. Пусть Шеймис не потребует с него платы звонким серебром, но есть-то ему надо! Интересно, чем он питается?

Подумав о еде, киммериец тут же ощутил голодные спазмы в желудке. И не мудрено: сегодня он не добыл ни рыбы, ни птицы - ничего, кроме десятка ракушек. Его сильное молодое тело требовало пищи, а жалкий вчерашний ужин делал голод почти нестерпимым. Впрочем, всего лишь почти; как любой подросток из скудной благами земными Киммерии, он относился к недостатку еды с философским спокойствием.

К тому же, у него был демон! И с какой стати он должен его кормить? Пусть тот кормит хозяина! Во всяком случае, таланты Шеймиса на сей счет требовалось проверить.

Они подошли к небольшой пещерке, забрались внутрь, под каменный козырек, умерявший зной, и сели: Конан - на свои рваные ковры, демон прямо на песок. Он него еще слегка пованивало, но в целом запах был терпим и никак не сказывался на аппетите юного киммерийца. Сейчас Шеймис, привалившийся к прохладной каменной стене, напомнил ему большую и странную крысу, бесхвостую, с тонкими лапами и огрызками крыльев за плечами. Демон жмурился и довольно потирал ладоши - в гроте царил полумрак, что было, вероятно, отдыхом для его глаз.

– Ну, приятель, - сказал Конан, - не пора ли и поработать?

Почти неосознанно он принял хозяйский тон. Хотя это существо было старше его на столько зим и лет, что это просто не поддавалось воображению, он уже понял, что является полным господином над ним. Что же касается числа зим и лет, то оно не имело никакого смысла. Да, ему пятнадцать (почти шестнадцать, уточнил Конан про себя), а этому крысенышу - пятьсот или тысяча... Ну и что с того? Большую часть своей жизни демон просидел в горшке, а те давние времена, когда он был свободен, даже не заслуживали упоминания. Что можно сказать об эпохе, когда никто не слышал ни про Нергала, ни про грозного Крома? Дикое, варварское время...

Сделав сей вывод, Конан окинул духа сумерек взглядом собственника и повторил:

– Ну, так как насчет работы?

– Работы?
– физиономия Шеймиса страдальчески скривилась.
– Надеюсь, хозяин, ты не заставишь меня таскать камни?

– Заставлю, если ты ни на что другое не годен, - буркнул Конан.
–

Ну, принимайся за дело! Наколдуй мне еды, оружие и что-нибудь получше этих обносков!
– Он раздраженно дернул полу своей потертой куртки.

– А! Так речь идет о магии!
– демон вздохнул с явным облегчением.
– А я-то уже испугался... Значит, господин мой, пища, оружие и одежда? Хорошо. Но что в первую очередь?

– В первую очередь - пожрать.
– На этот счет у Конана сомнений не было; живот сводило так, что он не удержал бы рукоятку меча.

– Чего желаешь? Цыплят на вертеле? Жареного барашка со специями? Лепешки с медом? Говяжий бок? Поросенка, фаршированного яблоками? Или что-нибудь поизысканней? Паштет из утиной печенки? Соловьиные язычки под белым соусом? Красную ры...

– Барашка!
– рявкнул Конан.
– Барашка, да поживее!

– Один момент, хозяин, - Шеймис отлепился от стены, простирая вперед тощие мосластые руки с растопыренными когтистыми пальцами. Он пошевелил ими в воздухе, прикрыл глаза, явно готовясь сотворить заклинание, но вдруг остановился.
– А вино?
– вопросил демон.
– Вино, мой господин? Какое ты предпочитаешь? Розовое, белое, красное, зеленое, золотистое? Сладкое или не очень? Может быть, мед или пиво?

– Пиво!
– терпение Конана начало истощаться.

– Истинно благородный вкус!
– заметил дух сумерек, творя свои чары. Он прищелкнул пальцами и поинтересовался: - На какой посуде подать барашка? Из золота или из серебра? Или тебе больше нравится этот... как его... такой белый... с росписью...

– На чем хочешь, бесхвостая крыса!
– раздраженно приказал Конан, тут же пожалев о своих словах; ему еще ни разу не доводилось есть на золоте или серебре, не говоря уж о чем-то белом и расписном.

Шеймис снова прищелкнул пальцами и с натугой выдохнул воздух. Над песком, нехотя и лениво, начали вырисовываться зыбкие контуры блюда; потом возникли очертания бараньего скелета, ставшие вдруг покрываться мясом. Конан громко сглотнул слюну.

Неожиданно процесс остановился; блюдо шлепнулось на песок, баран подпрыгнул на нем, громыхнув костями, затем рядом приземлилась большая кружка с темной пенистой жидкостью. Одурманенный запахом жареного, юный киммериец с размаха опустил кулак на бараний хребет. Хрустнули ребра, блюдо подозрительно затрещало, но Конан, не обращая внимания на эти звуки, рванул к себе одну из задних ног, отодрал ее и впился в мясо зубами.

С ногой он покончил на удивление быстро, приписав это собственной торопливости. Впрочем, хотя три остальные конечности барашка были обглоданы с той же скоростью, сытости юный варвар пока не ощутил. Не вдаваясь, однако, в подробности, он принялся за ребра, шею, брюшину и седло; Шеймис следил за ним преданным взглядом, в котором мелькало нечто отеческое. Дело стремительно шло к концу, кости, с которых крепкие молодые зубы сдирали жалкий слой мяса, одна за другой с глухим стуком падали на блюдо, но Конан чувствовал, что может съесть еще столько же. Наконец, облизав пальцы, он отхлебнул из кружки и повелел: