Конан и Великая душа 2. Огни Будущего

Толуэлл Брайан

А Тезиас, как будто не замечая ничего вокруг, кроме листка пергамента с корявыми иероглифами, продол­жал насиловать мир тяжелыми, исполненными незем­ного смысла, чарующими звуками…

— …И тогда он обратил заговорщиков в неподвиж­ные бронзовые фигуры, точные копии живых людей. Они и по сей день жутким напоминанием высятся в моей опочивальне; десятки моих слуг пытались выта­щить их оттуда, но колдовские изваяния словно при­росли к древнему камню дворца. И зловещая картина, подаренная мне Тезиасом, точно заговоренная, до сихпор висит над моею кроватью, — сказал Тараск, закан­чивая свой рассказ.

Конан молча слушал; каждое слово немедийца зву­чало

как откровение… Тараск перевел дух и воззрился на киммерийца.

— Ну, теперь ты понимаешь, почему я решил стать твоим вассалом? Только ты, Конан, можешь защитить Немедию, Аквилонию и весь мир от Великой Души!

Конан покачал головой.

— Это невероятно. Я своими руками убил его — сначала тело, а затем и душу. Камень, заключивший в себе его душу, я выбросил в Карианскую впадину моря Вилайет. Возможно ли, чтобы какой-то мошенник при­нял на себя имя Великой Души?

— Исключено, — заметил Тараск. — Колдовской почерк карлика ни с чем не спутаешь. Та же театраль­ность, тот же изуверский гипноз. Тезиас жив, клянусь Митрой, и вынашивает планы жестокой мести — тебе, Конан, и мне!

Но сомнения все еще не отпускали Конана. Он спросил:

— Послушай, Тараск, а как выглядел тот колдун, что превратил в бронзовых истуканов заговорщиков, пришедших убить тебя?

— Он был высок и хуц, облачен в просторный синий плащ с синим же капюшоном, лицо его было бледно и бесстрастно, как маска, снятая с мертвеца. На груди его сверкал большой серебряный медальон, изображаю­щий испещренный полосами треугольник…

— Слуга Судьбы! — вскричал, вскакивая со своего места, Конан. — Это был он!

Тараск с беспокойством посмотрел на варвара.

— Тебе знаком этот колдун?

— Да, приходилось встречаться, — внутренне со­дрогнувшись, пробормотал Конан. — И все же это не доказывает руку Тезиаса; может статься, этот маг с ме­дальоном просто использует его имя!

Снаружи раздался голос Паллантида.

— Мой государь! Купец Ласло из Хоршемиша про­сит у тебя срочной аудиенции!

— Отошли его прочь! Я не жду никого из Хоршемиша! — рявкнул Конан; в сию мину!у у него не было ни­какого желания беседовать о купеческих делах, хотя бы этот самый Ласло был давним торговым партнером Ак-вилонии.

— Но господин! — прорезался другой голос, моля­щий и страстный. — У меня важные новости из Хана­рии!

— Из Ханарии? Пропусти его, Паллантид! — велел Конан и, обращаясь к Тараску, добавил: — Это от Пе-лиаса.

Ласло оказался крючковатым старичком с хитрин­кой в глазах. Он внимательно оглядел шатер, бросил взгляд на седого как лунь Тараска и лишь потом покло­нился Конану.

— Ну, купец, не томи, — сказал киммериец. — Ты привез мне письмо от Пелиаса, не так ли?

Кофитянин задрожал, голос его звучал приглушен­но.

— Все гораздо хуже, светлый государь! Слушай же, король Аквилонии! Послушай и ты, почтенный ста­рец… ,

— Почтенный старец?! — расхохотался Конан. — Это же Тараск, король Немедийский, негодяй и прой­доха, каких на свете мало! Знаешь что, старец, иди-ка освежись, пока мы тут беседуем с достойным купцом.

— Но, Конан, мы же теперь заодно! — воспротивил­ся было Тараск.

— Иди, иди! Что надо будет, я тебе сам потом рас­скажу! — тоном, не допускающим возражения, молвил Конан.

Когда немедиец покинул королевский шатер, Конан усадил смущенного купца на топчан и потребо­вал объяснении.

— Некоторое время назад, — начал свой рассказ Ласло, — чародей Пелиас пригласил к себе трех танцов­щиц. Что именно произошло в Золотой

башне, ведомо лишь одним великим богам. Вот только посреди ночи на улицах Ханарии появились три обнаженные девуш­ки—те самые танцовщицы, что были у Пелиаса. Я ви­дел их в ту же ночь, и, можешь мне поверить, государь, душами их овладело безумие. Одна из девушек сразу же погибла, напоровшись на чей-то меч. Толпа сочла, что женщины испорчены нечестивыми тварями, обитаю­щими, по слухам, в подземельях башни могучего вол­шебника. Так что вторую танцовщицу сожгли заживо — там же, на площади у Золотой башни. Но я сразу понял: дело здесь нечисто. Мои слуги отбили последнюю из оставшихся в живых девушку у озверевшей толпы. Я допросил ее. Рассказ танцовщицы не отличался связ­ностью.

— Что она говорила? — полный самых мрачных до­гадок, вопросил король.

— С ее слов я понял следующее. Во время их вы­ступления как будто из ниоткуда появились трое, обла­ченные в синие плащи с капюшонами. Они повалили волшебника, затем вскрыли какой-то ящик, взяли отту­да большую книгу в голубом переплете…

— Проклятие! Книга Судеб! — вскричал Конан.

— …И испарились так же внезапно, как и появи­лись. Сказав мне это, танцовщица умерла.

— А что же Пелиас?

— С тех пор от него не было никаких известий. Прежде чем отправиться к тебе, я, поборов страх, окру­женный верными слугами, вступил в башню чародея. Пелиаса я нашел крепко спящим на своем диване. Ни­какие усилия пробудить его не дали результата; готов поклясться именем Иштар, здесь замешана черная магия!

— Это все?

— Все, мой господин! Оставив Пелиаса в башне, я тотчас отправился на встречу с тобой. Мне показались важными эти новости…

— Друг мой! Ты даже не можешь себе представить, насколько они важны! Отправляйся же; я велю насы­пать тебе сто, нет, пятьсот аквилонских золотых, друг Ласло!

— Мой государь! — потрясенный купец упал в ноги Конану. — Я не стою таких денег!

— Встань, Ласло! — приказал король. — Есть новос­ти, которые меняют ход истории! Они бесценны!

Конан собрал ближайших советников. Были Про-сперо, Паллантид, еще несколько военачальников, в мужестве и верности которых киммериец нисколько не сомневался. Пригласили и короля немедийцев Тараска. Аквилонские гвардейцы, стоявшие на страже, получи­ли строгий приказ не подпускать никого к шатру ближе чем на двадцать шагов.

— Когда происходит много загадочных, казалось бы, несвязанных событий, порой бывает достаточно одного штриха, чтобы наспех наляпанная картина об­рела смысл и значение, — сказал Конан. — Странный бой в Бельверусе, из которого живыми вышли только я, Зенобия и Просперо, события, происшедшие с Тарас-ком, мои собственные ночные приключения — под­линный смысл всего этого мне стал ясен после рассказа кофийского купца, побывавшего в башне Пелиаса в Ханарии. Пелиас усыплен, Книга Судеб, беречь кото­рую он поклялся пуще жизни, снова украдена. Я гово­рю: «снова украдена». Ибо на свете есть только один че­ловек, которому может понадобиться Книга Судеб, один, который решится ради нее лезть в башню могуче­го чародея, один, способный обхитрить и одолеть Пе­лиаса, — его рука, чую, дергает за ниточки всех стран­ных и загадочных событий последнего времени… Ты был прав, Тараск. Карлик Тезиас, призрачный Бог, Ве­ликая Душа, — жив, вот что я хочу сказать! И это так же верно, как и $о, что^я вот этим мечом пронзил его тще­душную грудь, а черную душу его заключил в волшеб­ную темницу! Один лишь Митра знает, как получилось, что карлик снова жив!