Конан и Великая душа 2. Огни Будущего

Толуэлл Брайан

— Вашу руку, принцесса, — молвил он, помогая спуститься Тхутмертари.

— Ты рад, что я осталась, — скорее утверждая, чем спрашивая, сказала стигийка, оказавшись на земле.

— Почему бы и нет? В борьбе с карликом и твоя по­мощь не помешает. А если тебе суждено погибнуть — что ж, одной черной волшебницей на Земле станет меньше!

— Вот, значит, почему, — тряхнула золотыми коса­ми Тхутмертари. — Ты гениальный стратег, киммериец!

— Жизнь вынуждает, стигийка!

Внезапно под их ногами заблестели голубые бусин­ки. Появилась сверкающая тропинка, она уносилась вперед,

к северо-востоку, исчезая едва ли не в губах жи­вого миража. Конан усмехнулся.

— Карлик позаботился, чтобы мы не заблудились!

— Он следит за нами.

— Не думаю, — покачал головой король. — Мне ка­жется, все его гипнотические создания — карлики, монстр высотой с гору и эта голова — живут как бы сами по себе. Тезиас дает им какую-то установку, и они ее выполняют, когда нужно. Не знаю, какую дьяволь­скую магию он при этом использует, но чувствую: это так.

— А голова? Что мы будем делать с ней? — озабо­ченно молвила Тхутмертари.

— Плюнь ты на нее, на эту голову, — в глазах Конана зажглись озорные искорки. — Она не трогает нас, почему же нам до нее должно быть дело? Пошли, прин­цесса!

И, стараясь смотреть только на голубую ленточку волшебной тропинки, Конан и Тхутмертари, взявшись за руки, бодро зашагали на северо-восток. Живой ми­раж Великой Души провожал их долгим, пронизываю­щим взглядом.

— Хозяин, не в моих правилах говорить комплимен­ты, но сегодня ты превзошел сам себя! Птички разлете­лись, как ты и предвидел!

Тезиас, сидевший в кресле за рабочим столом, три­умфально улыбнулся. Перед ним лежала Книга Судеб и он что-то выписывал из нее на листок пергамента.

— Я не намерен останавливаться, Брахо. Сталь — вот что на очереди.

— Сталь?

— Да, сталь. Конан ведь почитает сталь божествен­ным металлом, — загадочно ухмыльнулся карлик. — Сталь, верный меч из крепкой стали — вот есть инстру­мент всех его подвигов. Я преподнесу ему сюрприз из стали… Все ли готово к встрече варвара, Брахо?

— Все готово, о Великая Душа! Монахи с нетерпе­нием ждут твоего гостя. Встреча состоится в малой гос­тиной, как ты приказывал.

— Хорошо. Ждать осталось недолго. Гордый орел сам летит ко мне в клетку, даже не зная, какие испыта­ния ждут его. На что он рассчитывает, Брахо? Никакого тайного оружия я у него не заметил. Неужели он думает сразить меня мечом?!

Магистр развел руками.

— Никто не может знать, что творится в мозгу вар­вара. Примитивные инстинкты толкают вперед этого человека. Бессмысленно искать логику в его поступках.

— Наверное, ты прав, магистр. Хотя неплохо было бы проникнуть в самый мозг варвара, в самую его душу. Меня всегда интересовало — что там, внутри? Но ниче­го, Брахо, скоро я научусь читать мысли на расстоянии.

Уж тогда никто и ничто не укроется от моего всевидя­щего ока!

Магистр Синих Монахов почтительно поклонился.

— И еще одно, Брахо.

— Да, хозяин.

— Проследи, чтобы профессор Фонтанелли оста­вался в своей комнате во время встречи нашего гостя. Старик слишком впечатлителен; боюсь, я не сумею убедить его, что мои эксперименты с Конаном идут во благо человечеству. И, во-вторых, мне не хотелось

бы портить доку юбилей.

— Я все понял, Великая Душа. Фонтанелли останет­ся в своей комнате до твоего особого повеления.

Сказав это, Брахо растворился в воздухе. «Похоже, мои монахи скоро разучатся ходить», — самодовольно отметил Тезиас.

Чем дальше продвигались Конан и Тхутмертари по голубой тропинке, тем более менялся окружающий их пейзаж. Менялся в обратную сторону: гигантская голова миража по-прежнему взирала на них с небосклона, но уже возвращался легкий ветерок, из-под прозрачного настила вновь проступала солончаковая степь и, глав­ное, впереди вырастали туманные пики высоких гор. Чтобы отвлечься от горестных дум, киммериец и сти-гийка дали волю языку. Всю дорогу они проговорили и, казалось, нет таких тем, которых бы не коснулись воин и волшебница.

— Мы с тобой замечательная пара, Конан, — гово­рила принцесса. — У нас голубые глаза, мы красивы и по-своему сильны, мы почти одногодки. Почему бы нам не быть вместе и после смерти карлика?

— Я не верю тебе, красавица, — тряхнув гривой, рас­смеялся Конан. — Не нужно быть волшебником, чтобы прочитать, что у тебя на уме. Готов поспорить на все свое королевство, как только погибнет карлик, твои злые чары тотчас падут на меня!

— И то правда, — не стала спорить волшебница. — Ты воистину лакомый кусочек. Одни герой, подобный тебе, стоит тысяч обычных людей. Сет никогда не забу­дет такой жертвы!

— И никогда ее не получит! Послушай, красавица, я встречал десятки таких, как ты, магов. Все они души не чаяли притащить меня к жертвенному алтарю. Но, как видишь, они попали к Сету много раньше меня! Так что не советую даже пробовать, принцесса!

— А Тот-Амон обязательно попытается! Знай же: он строго-настрого наказал сохранить тебе жизнь, ибо хочет лично поднести жертвенный нож к твоей груди.

— Мне ли бояться Тот-Амона? Жизнь сталкивала нас раз десять, но я всегда побеждал, Тот-Амон же едва уносил ноги! Так будет и впредь, клянусь Кромом, пока я не отправлю к дьяволам этого мерзавца! Скажи лучше, что заставляет тебя, женщину, писаную краса­вицу, служить Злу? Стариков-некромантов еще можно понять: им больше некуда податься. Но ты — почему? Свет дает столько радостей и наслаждений — зачем же служить Тьме?!

— Ты ничего не смыслишь в этом, варвар, — страст­но заговорила Тхутмертари; слова Конана как будто за­дели ее за живое. — Разве ты никогда не пытался по­нять душу черного мага?

— Никогда. С ними всегда разговаривал мой меч.

— В этом была твоя ошибка. Знай же: Тьма прекрас­ная, наслаждения, даруемые ею, не сравнимы ни с ка­кими радостями Дня! Зло дает безграничную власть, немыслимое богатство, вечную жизнь! И чем больше Зла, тем выше степень наслаждения. Зло неприхотливо; оно не требует от тебя самопожертвования, нет, оно алчет крови других. А когда ты восходишь на алтарь, когда жертвенный нож в твоей руке пускает кровь жер­тве, Ад ласкает тебя — это так восхитительно! Разве тебе, мой герой, не знакомо это чувство?! Ведь ты своим мечом отправил в Преисподнюю не меньше людей, чем я — жертвенным стилетом!