Конан и Время жалящих стрел

О'Найт Натали

А прошлое все же настигло его.

Так не слишком ли дорого заставил его заплатить жестокий бог? Валерий поежился, сам не зная, бегут ли по спине мурашки от ночного холода, или от суеверного ужаса перед святотатственными мыслями.

Ему вспомнился Вилер, его просветленное лицо перед кончиной.

Тот тоже всю жизнь нес на плечах своих ношу, непосильную для человека, не смея ни роптать, ни переложить хоть часть ее на чужие плечи… Должно быть, правду говорил он, и проклят род Хагена, если такое приходится терпеть семени его!

Валерий

задумчиво потянулся рукой под рубаху и нащупал амулет, завещанный ему Вилером. Король был уверен, что оставляет племяннику в наследство магический оберег, способный защитить его от всяческих невзгод, но и это было лишь обманом, ибо истинный амулет пропал навсегда, поразив замшелую плоть лесного бога.

А сейчас у него в руках был лишь презренный кусок металла!

Как странно, что он вновь вернулся к принцу. Должно быть, колесо судьбы и впрямь совершило полный оборот, и пришло время расплаты.

Время Жалящих Стрел, как говорят аколиты Асуры.

Старый Жамес, пройдоха и пьяница, создал эту вещицу из золота, что украл для него маленький Валь. Принц помнил и сейчас, как мучился ювелир, чувствуя, что руки подводят его и он не в силах воссоздать работу древних мастеров. И все же результатом он остался доволен. Доволен настолько, что на оборотной стороне амулета оставил крохотную метку, клеймо творца. Он был гордым человеком, старый Жамес, и отличным мастером – пока не пропил свой талант.

Валерий вытащил талисман из-под рубахи. Хорошо, что Нумедидеса не было, когда стражники обыскивали его. Он непременно признал бы этот золотой солнечный диск с человеческим лицом, окаймленный попеременно прямыми и изогнутыми протуберанцами. Любой, кто видел его хоть раз, не мог не запомнить амулет навсегда.

Стараясь рассмотреть его получше, движимый то ли любопытством, то ли желанием лишний раз помучить себя, принц подошел к окну.

Взошла полная луна, и в серебристо-голубом свете ее видно было, почти как днем. До боли вглядывался Валерий в талисман Митры, вспоминая прошлое, и глаза его застили слезы. Он перевернул амулет. Вот здесь, на третьем луче слева, считая от верхнего, должна быть метка Жамеса…

Только здесь ее не было!

Дрожащими руками принц принялся вертеть талисман.

Может, он ошибся? Может, память подвела его через столько лет? Ведь оберег не мог быть настоящим. Подлинный был утрачен навсегда; отнятый у Гретиуса, он послужил изгнанию Цернунноса. Выходит, это еще одна подделка? Но откуда она взялась?

Валерий, щуря глаза, тщательно – сенм за сенмом – рассмотрел талисман. Он отметил все неровности, все чревоточинки и царапины, все крохотные сколы, маленькие плющинки, заусенчики и шерховатости.

Ничего! Совсем ничего!

Может, кто-то обнаружил подделку, и клеймо нарочно заполировали? Нет, не похоже! Нигде нет следов от шлифовального порошка и не видно залысины от полировки.

Значит это другой талисман?

Валерий почувствовал,

как бешено заколотилось сердце. Он ощутил, как прикоснулся к чьей-то страшной тайне, к чему-то такому, что лучше бы и не знать. Казалось, что магический оберег понял это, и золотые лучи заизвивались, словно щупальца скользкой твари из чуждого мира. Принц вздрогнул, почувствовав, как в лицо дохнуло холодом, и зажмурился.

Открыл глаза он не сразу. Сначала чуть раздвинул веки и посмотрел в маленькую щелочку. Увидев, что золотой диск мирно покоится у него на ладони, он распахнул их пошире, облегченно вздохнул и тихо рассмеялся. Чего только не почудиться…

Но все же откуда взялся неведомый амулет?

Он повернул вещицу так, чтобы лунный свет падал на нее под углом, надеясь, что падающие тени подскажут ему, где искать изъян.

Расчет его оказался правильным, и глаз принца, наконец, зацепился за небольшую неровность на самом кончике пятого протуберанца.

Она была сделана столь искусно, что найти ее было бы совершенно невозможно, если не использовать круглые стекла, толстые, как чечевичное зерно. Те, что шлифуют монахи Митры. Говорят, они приближают предметы и увеличивают стократ природную остроту глаза…

Валерий напряг зрение и увидел, насколько похожа эта метка на клеймо Жамеса. Сделана почти также – но иная.

Другой золотых дел мастер оставил ее.

Но значит… Что же это значит? Как объяснить такую странность? Валерий почувствовал, что у него кружится голова и подкашиваются ноги. Может быть, это Вилер повелел сделать копию с амулета? Но он никогда не отдал бы племяннику подделку!

Но кто же тогда?! И зачем?

Он потряс головой, точно в надежде, что от встряски мысли встанут на место, точно детали головоломки – но чуда не произошло. Чем больше размышлял он над этой загадкой, тем сильнее запутывался.

В тот миг Валерий мучительно пожалел, что не может вырваться на свободу – хотя бы с тем, чтобы расспросить поподробнее всех, кто мог хоть что-то знать об амулете, ибо эта история внезапно приобрела для него столь необъяснимо важное значение, что затмила все заботы и тяготы дня сегодняшнего. Нумедидес мог сколько угодно злоумышлять против него, измываться, судить и допрашивать… Да что Нумедидес – весь мир мог провалиться в тартарары!

Валерия не интересовало ничего, кроме загадки Оберега Кулла. Ее разрешению он готов был посвятить последние мгновения своей жизни.

Принцу казалось, именно в этой тайне сокрыт исток всех прочих, и стоит лишь пролить свет во тьму, как мгновенно все станет ясным, найдет объяснение, и все мучения станут оправданы.

Смысла! Смысла жаждала его душа!

Точно зачарованный, принц не сводил глаз с амулета, крутящегося без остановки на шелковом шнуре. В лунном свете он казался иссиня-серым, точно сделанным из таинственного металла орихалка, заменявшего древним атлантам золото.