Конан и Зерцало колдуна

Матвеев Алексей Валерьевич

— Самонадеянные ублюдки. — проворчал Конан, ныряя под арку над входом.

Пришельцев встречал одинокий жрец, лицо которого несло на себе едва заметный след удивления. Не часто, видимо, в столь поздний час в храм наведывались посетители. Жрец остановился на полпути к незваным гостям, почувствовав западню, но отреагировать уже не успел. Конан одним прыжком оказался рядом с ним, схватил за горло и оторвал от пола, а Катамаи Рей подошел со спины и сделал укол в шею, с помощью всё той же металлической вещицы со стеклянным сосудом внутри. Когда бритоголовый слуга Сета перестал трепыхаться, варвар довольно бесцеремонно бросил его на пол. Откашлявшись, тот

резко обернулся и с ненавистью и страхом уставился на людей в чёрных плащах, которые не убоялись гнева всевышнего и посмели вторгнуться в святыню земли стигийской. Но ненависть в его глазах постепенно сменилась бесстрастной отрешенностью.

— Нас интересует царь Нинус. — склонилась над жрецом Капна, широко улыбаясь. — Книги, манускрипты, фолианты, папирусы, глиняные таблички, в общем, всё с ним связанное.

— В книгохранилище множество старинных фолиантов и в некоторых из них, действительно, упоминается имя царя Нинуса. — слегка растягивая слова, произнёс бритоголовый жрец, даже не пытаясь ни лгать, ни скрывать известных ему фактов — чувствовалось действие сыворотки правды.

— Веди. — громыхнул Конан. — И без фокусов.

— Это излишне. — мягко произнесла Капна и осторожно отвела меч в сторону, который Конан, для убедительности, приставил к горлу жреца. — Куда он денется? «Правдодел» не даст ему солгать.

В хранилище книг, (назвать библиотекой завалы на стеллажах и стопки прямо на полу можно было лишь условно), размещенном в катакомбах под храмом, колдуны приступили к изучению старинных фолиантов, составленных на древнем стигийском языке, который существенно отличался от современного. Нашествие варваров с севера, разрушивших Ахерон, а позже близкое соседство хайборийских народов, обосновавшихся по ту сторону Стикса, не могло не оказать влияния на язык, даже такой замкнутой страны с обособленной культурой, каковой была Стигия, и чем древнее был документ, тем сложнее колдунам было постичь его суть. Но, не смотря на трудности с переводом, Капна и Катамаи Рей довольно быстро справились со своей задачей, не зря ведь они долгие годы посветили изучению магических наук и умерших языков седой древности. Однако с каждой прочитанной строчкой, их лица становились всё мрачнее.

Глава XIV

Ужасы пирамиды

Не смотря на быстрое продвижение в чтении, колдунам потребовалось немало времени, чтобы перебрать стопки рукописей, прежде чем они наткнулись на то, что их, действительно, интересовало. О царе Нинусе оказалось слишком много разных записей, включая легенды, сказания, поэмы и даже стихи, но ни одна из них не затрагивала темы сердца Аримана, кроме невзрачного папируса, попавшегося на глаза по чистой случайности.

— Чего так копаетесь? — сгорал от нетерпения Конан, огромными шагами меряя книгохранилище и, вполглаза следя за жрецом, которому не доверял, не смотря на очевидное действие колдовского снадобья.

— Плохо дело. — наконец, после долгого молчания произнесла Капна, оторвав глаза от пожелтевшего от времени папируса.

— Нас предали. — мрачно усмехнулся Катамаи Рей в подтверждении слов сестры, когда принял из её рук сей прелюбопытный документ.

— Что опять, к Нергалу, стряслось? — проворчал Конан.

— Царь Нинус, — начала Капна, откладывая стопку документов в сторону, — один из немногих владык древности, кому была известна тайна магической силы сердца…

— Кром! —

перебил Конан, побагровев. — Так вот, значит, как решил сыграть этот змеёныш. Что ж, хуже для него!

— Что будем делать? — спросил Гавер, не сомневаясь в намерениях командира.

— Я выполню своё обещание! — заявил Конан, мрачнея. — Тутхемес получит Нинуса в обмен на свою голову.

— Грамотный подход. — одобрил Акула, вцепившись в рукоять меча. — Позволь, я…

— Нет. — отрезал Конан. — Это дело чести. Мой меч разрешит этот спор в честном поединке.

— Дуэль? — удивилась Капна. — А не проще ли…

— Нет. — ещё жёстче отрезал варвар, тряхнув взъерошенными волосами.

— Я слышал, что Тутхемес весьма недурно обращается с оружием. — припомнил Катамаи Рей. — Он не только король-колдун, но и сильный соперник в ратном деле.

— Тем лучше. — Конан был непреклонен и, сжав в руке амулет, добавил:

— Магией он не воспользуется, сталь решит исход поединка.

— Тогда пришло время отправляться в пирамиду. За Нинусом и упырихой. — улыбнулась Капна, потирая руки в предвкушении встречи с легендарной принцессой Акивашей, которой, волею богов, уготована участь стать прислугой в Чёрном замке.

— Да. — коротко кивнул варвар.

— Ненавижу вампиров. — уныло произнёс Гавер и сделал пасс рукой, будто отгоняя назойливое насекомое.

— Можно подумать, ты кого-то любишь. — съязвила Капна.

— Уж точно не тебя. — не остался генерал в долгу.

Катамаи Рей подошел к жрецу и уколол его в шею остриём дротика, смазанного соком пурпурного лотоса. Глаза жреца округлились, и он в бессилии осел на пол, с застывшей на лице миной крайнего изумления.

— Он помог нам, но об этом не расскажет никому ещё очень долго. — пояснил Катамаи Рей, пряча дротик. — Нехорошо платить злом за добро, пусть и жрецу Сета.

— Мягкотелые вы. — проворчал Конан, всё ещё держа руку на рукояти меча.

— Отрубить ему голову и всего долов-то. — согласился с варваром Акула.

— Не стоит. — покачала головой Капна. — Пусть будет хоть один человек, который разнесёт молву о столь дерзком осквернении стигийской святыни. Люди должны узнать, что бог-змей не всесилен, и что мы плевали на него…слюной.

— Ну, если дело обстоит так, то ладно. — расхохотался Конан, и направился к выходу из библиотеки.

Культ Сета бедностью не отличался, однако храм змеебога никак роскошным назвать было нельзя, скорее он походил на логово змеи, мрачное и пустынное. Всем его достоянием являлся каменный алтарь со статуей огромной змеи, жертвенник и несколько чадящих масленых ламп на стенах из серого камня. Бесспорно, в состоятельности культа мало кто сомневался, и тяга Тутхемеса, как и большинства верховных жрецов к роскоши являлись тому лишь подтвержденьем, хотя сам Сет был аскетом, видящим ценность отнюдь не в золоте. Злейшего врага рода людского привлекали омерзительные ритуалы, которые заканчивались человеческими жертвоприношениями, крики боли и ужаса, запах страха и предсмертная агония несчастных тешили его чёрную душу. Но ночные гости вторглись в храм не воровать, а посему и удалились без особых сожалений о не состоявшейся поживе. Вдобавок ко всему, Капна потешила друзей ещё и тем, что белой краской, найденной в подвале, вывела на приплюснутой змеиной морде митрианский символ жизни. Эта выходка впоследствии могла быть истолкована жрецами Сета, как верх святотатства, смертельно оскорбляющего их тёмного бога.