Конан - наемник (Мошенник поневоле)

Оффут Эндрю

— А я — нет, — развел руками Конан.

— Сказать по правде, — протянул Шубал, — я все же лучше пишу по кофийски.

Население Хаурана говорило на диалекте кофийского языка. Письменность еще больше напоминала первоисточник.

— Вот я хочу проверить одну догадку, — сказал варвар. — Шубал, опиши, как выглядел человек, о котором мы разговаривали вчера, у которого был медальон.

— Сергианус?

— Нет, тот второй и не произноси его имя, Шубал.

— Понятно. Но он, наверное, уже отошел в мир иной, Конан. Это было четыре года тому назад. Почти пять.

— И все же послушайся меня.

Шубал

согласился, и все три пошли в канцелярию. Старый писарь не испытал восторга, когда расставался с двумя листами дорогой кхитайской бумаги в пользу не вызывающих особого доверия наемников. Однако, как-никак, они были людьми благородной Хаштрис, их просьбу поддержал советник трона и чиновник не посмел отказать.

Киммериец и шемит повернулись друг к другу спинами и принялись составлять описание, каждый свое. Заинтригованный Архаурус ждал. Он сгорал от нетерпения, которое вскоре грозило перерасти в гнев.

Конан и Шубал иногда прерывались, чтобы освежить свои воспоминания или подобрать подходящие слова. Время от времени, у каждого из них с губ срывалось проклятие на совершенно разных языках, отличных от того, на котором оба писали.

Варвар закончил чуть раньше своего товарища, после чего Архаурус вопросительно взглянул на него. Конан велел шемиту читать первым.

— «Он глубокий старик», — начал Шубал, стесняясь как мальчик, хотя читал свое собственное творение. — «Его голова почти лысая. Остатки выцветших волос бахромой свисаю с висков и затылка. Руки и лысина покрыты старческими пятнами. Глаза все время щурит. Скорее всего, видит он скверно. Его левое веко обвисло, равно как и губа. Вокруг глубокие морщины. Зубы пожелтели, двух справа не хватает…»

— Сверху или снизу? — прервал его Конан.

— Снизу. «Усы седые, более густые с левой стороны. Очень худой. Руки трясутся, на них видны набухшие жилы». Вот, собственно и все, — шемит поднял голову и расправил плечи.

— И ты описал … — Конан заметно побледнел.

— Себанинуса, барона Корвеки из Кофа.

— Слушай, Конан, какой прок в этих ученических упражнениях? — вконец потерял терпение советник.

— Эх, Архаурус! Это все колдовство. Некий человек, которого мы встретили вчера, утверждал, что Тора в Немедии совсем не княжество, а баронство. Или Сергианус хотел придать себе вес, или просто об этом не знал … А Шубал узнал его медальон. Он вспомнил, что видел данный предмет около пяти лет тому назад на груди барона кофийской провинции Корвеки.

— Какой смысл выяснять такие пустяки? — Архаурус простонал и воздел вверх руки.

— А такой, — сказал Конан, — что Сергианус выступил с протестом в тот момент, когда королева замахнулась, чтобы разбить зеркало. Поэтому, пока душа ко мне не возвратилась, я смотрел только на него. А потом он на какой-то миг вдруг изменился. Я увидел совершенно другого человека в той же одежде и с тем же медальоном. Мне не доводилось раньше бывать на востоке Кофа или в Хауране. И тем более, я никогда не встречал владыку Корвеки. Но, послушай, господин советник, кого я вчера увидел рядом с твоей королевой.

И юноша громко прочел то, что написал:

— Высокий, худой, очень старый мужчина с лысиной испещренной желтоватыми пятнами и венчиком жидких волос, похожих на потрепанную занавеску. Его белые

усы, более густые слева, а левое веко и уголок губы опущены. Морщины избороздили лицо подобно глубоким ущельям, особенно вокруг губ. Во рту, как видно с первого взгляда, не хватает справа двух нижних зубов. Руки дрожат, а жилы на них похожи на толстых гусениц. Кожа блестящая, с пятнами, без волос. Еще я заметил маленькую коричневую бородавку на щеке под левой ноздрей.

— Точно такая была у барона Себанинуса! — воскликнул Шубал. — Написанное тобой — это его точный портрет! — шемит нервно почесал грудь. — Но как…

— Типичное колдовство, — ответил Конан.

— Решительно невозможно, — сказал королевский советник. — Просто случайное совпадение. Такое словесное описание подходит к большинству пожилых людей. Какое отношение оно имеет к настоящей ситуации? Кого это может коснуться?

— Вполне может касаться Хаурана, — допустил киммериец. — Предположим, что дела обстоят именно так. Что каким-то образом кофийский барон обрел внешность молодого человека и специально прислан сюда. Возможно, своим королем, который по твоим словам поглядывает с жадностью на Хауран. Следовательно, этот человек прибыл, чтобы соблазнить, а после и жениться на одинокой королеве.

— И присоединить Хауран к Кофу! — выпалил шемит.

— Колдовство, — повторил юноша. — А я, как жертва злых чар, смог прикоснуться к нему в тот момент, когда эти чары снимали с меня.

Трое мужчин долго переглядывались в молчании, пока этому их занятию не помешала Хаштрис, готовая к возвращению домой.

* * *

Когда сумерки окрасили дворец в оттенки багрового и фиолетового цвета, Сергианус сидел рядом с Йаламис в ее личных покоях. Он развивал тему, относительно предложения Акраллидус, касающегося женитьбы его сына. Молодой господин смотрел перед собой, а королева, словно зачарованная, смотрела ему в рот. Ее веки несколько оттеняли глубокие мечтательные глаза, но не скрывали блестевших в них искорок любви. Похожим взглядом некоторые рабыни смотрят на своих господ.

Ее колено передвинулось и прижалось к бедру Сергиануса, тогда он взглянул на нее. Заговорил дворянин раздраженно и даже с обвинением. Совсем не так, как подобает обращаться к королеве:

— Йаламис! Да слушаешь ли ты меня?

— Да, — тихо ответила она. — Если ты считаешь, что идея плохая, то я прямо скажу это Акраллидусу и делу конец.

— Ты говоришь так, но в то же время мысли твои, будто, направлены на другое.

— Это правда…

— Ты можешь уделять больше внимания делам, которые касаются твоего королевства?

— Только не тогда, когда я с тобой.

— Может быть, прекратишь смотреть на меня такими глазами, госпожа?

— Нет, Сергианус, — мягко сказала королева. — А зачем? Тебе что-то не нравится?

Он небрежно погладил женщину по бедру.

— Я должен идти.

— Но почему? — тихо спросила она и придвинулась ближе, при этом губы ее остались приоткрытыми.

Сергианус коснулся их своими губами. Лишь слегка коснулся и тут же отстранил ее от себя.

— Потому что так надо, — отрезал он и направился к дверям, оставляя королеву Хаурана в одиночестве.