Конан-варвар
Шрифт:
— Митра, я прошу у тебя силы преодолеть любую заразу, исходящую от моей дурной крови, моих действий или грехов далеких предков. Укрепи меня в вере и укажи пути служения тебе.
Искренность этих слов удивила Конана. Его бог — Кром не располагал к подобной близости. Он слушал только первый крик младенцев, а после их кончины отчет о прижизненных деяниях. Все остальное его не интересовало. Конан часто сталкивался с личностями (простолюдинами, королями и даже верховными жрецами), которые с пеной у рта доказывали свою преданность богам, а затем, не моргнув глазом, хулили недавних кумиров, приписывая славу только себе и обвиняя в бедах небожителей.
— … С твоей безграничной мудростью, благослови заботящегося обо мне человека, — голос Тамары чуть повысился. — Сними с него груз боли, как снимаешь это бремя с меня. Ведь мои пожелания не противоречат твоим помыслам. Я твоя навсегда, сердцем и душой.
Она, прижав руки к груди, начала медленно раскачиваться. Клубы ароматного дыма создавали вокруг нее призрачный кокон.
Киммериец сохранял позицию молчаливого наблюдателя, пока не прогорел ладан, и Тамара не прекратила движения. Если б не вздымающаяся при дыхании грудь, девушка могла показаться мертвой. Ступив за порог каюты, Конан аккуратно поднял монахиню. Он отнес ее к койке, обследовал тело на наличие каких-либо повреждений и укрыл одеялом напоследок.
Как Тамара обретала покой в молитвах, так Конан находил его в уходе за своим оружием. Для начала меч с кинжалом были очищены от бурых пятен и протерты промасленной ветошью. Потом киммериец держал их над пламенем лампы, чтобы покрытые копотью лезвия не отражали лунного света. Он также вымазал сажей полоску ткани, призванную скрывать лицо и повторил процесс с вызволенными из матросского сундука кожаными доспехами.
Подготовка боевого снаряжения Конана не уступала в усердии молитвам монахини. Не потому что варвар поклонялся битве, но потому что он родился для нее. Голову посетила мрачная, однако не лишенная удовлетворения, мысль, что пока бушуют на земле войны и люди, вроде Халар Зима, стремятся подмять других, ему не удастся по-настоящему побыть одному. «Война, возможно, не слишком устойчивый компаньон, зато прекрасно мною изученный. И пока я его знаю лучше, чем мои враги, меня никто не уронит».
Глава 28
Справедливо ожидая реакцию своего отца, Марика все же недооценила степень его гнева. Халар Зим пнул ногой по бронзовым дверям и вошел в покои дочери такой походкой, как будто он уже стал богом. Ярость переполнила воителя, превратив багровое лицо в страшную маску.
— Чем ты занимаешься?
Колдунья аккуратно свернула легкую фиолетовую тунику и положила поверх седельной сумки прежде, чем повернуться к нему. За безмятежным видом молодой женщины скрывалось сильное волнение.
— Выполняю твой приказ.
Ее ответ остудил Халар Зима. Черты лица смягчились, правда, только на мгновение.
— Ахоун доложил, что чудовище вернулось, — он указал на пол. — Но Укафа пропал вместе с остальными людьми. Их подводное судно исчезло. Отряд потерпел неудачу, то есть ты провалила дело! Девчонка улизнула! Твоя мать останется в могиле!
— Успокойся, отец.
— О каком спокойствии ты говоришь, Марика?! — его скрюченные пальцы взметнулись к куполообразному потолку, голос гремел в палате. — Я до сих пор терпел твои выходки. Для твоего же блага. Ради твоей матери. Но теперь… теперь, когда мы настолько приблизились к цели, ты подвела меня в последний миг. Снова! Где мне искать источник
— Прямо здесь, — колдунья подозвала отца к столу, сохранившемуся с забытых времен, на котором была выложена мозаикой карта ахеронской империи. Береговая линия уже изменилась. Реки поменяли течение, однако горы остались в первозданном виде и служили подходящими ориентирами. В верхней части таблицы возвышался хрустальный колокольчик, ставший ловушкой для какого-то насекомого.
— Никчемная карта старого мира, — продолжал кипеть Халар Зим.
— Возрождающегося мира, отец. Того, что ты всегда желал увидеть. У монахини особая кровь, — Марика выдавила из себя улыбку, — именно поэтому нам с трудом удавалось определить пристанище девчонки. Хитрый настоятель сделал так, чтобы мы тщетно искали древний род в современном мире. Но если искать кровь Ахерона по месту рождения, тогда ее несложно будет найти.
— Каким образом?
— Разве это не очевидно? — всплеснула руками Марика.
— Нет. Букашка на фоне океана не вдохновляет меня.
— Шершень, отец. Корабль, что ее везет, называется «Шершень». Сейчас он курсирует вот тут, недалеко от берега. Лоскут ткани со следами крови монахини указывает на него. Впрочем, девчонка скоро высадится. А я, — она кивнула в сторону багажа, — отправляюсь туда с лично отобранными воинами, чтобы ее заполучить.
— Дорога от Хор Калба займет дня четыре и это если загнать до смерти лошадей, — покачал головой Халар Зим.
— Осмелюсь напомнить тебе, что я дочь своей матери. Имя в союзниках магию, можно не волноваться за лошадей. Легкая поездка на них куда угодно, вплоть за границу жизни, гарантирована.
Халар Зим хрипло засмеялся.
— Что ж, приступай, моя любимая мудрая дочь, — сказал он без злобы в голосе. — Однако заруби на носу: Возвратишься без монахини или опоздаешь с ней к ритуалу до новолуния, и все колдовство мира не защитит тебя от отцовского наказания.
Тамара с извивающимися в закатном бризе распушенными волосами, одетая как настоящий пират, стояла на мостике и наблюдала прощание Конана с товарищами. Она пробудилась в потели голой, но укрытой мягким одеялом. Ее не посетили сомнения относительно того, кто был так добр к ней. Проведенный обряд подарил покой и немного прояснил ситуацию, хотя вопросы по-прежнему преобладали над ответами.
Девушка думала, что своим нынешним видом тронет сердце варвара. Ей ужасно хотелось молить его остаться — не в связи с боязнью за свою дальнейшую судьбу на «Шершне». Навыки обращения с ножом и луком отлично защитили бы монахиню от назойливого внимания. К тому же Артус объявил во всеуслышанье ее младшей сестрой, которой никогда не имел, и убедительно рекомендовал остальным членам команды поступить аналогично. Угрозы навлечь на себя гнев капитана или Конана не понадобились.
Тамара тревожилась за киммерийца, что казалось несколько странным, поскольку едва ли кто-нибудь мог сравниться с ним бою или внушать врагам такой же страх. Даже мастер Фассир в лучшие годы не выстоял бы против Конана, чего она никогда бы не пожелала.
Беспокойство вызывал его мрачный фатализм. Наверное, всем пиратам приходилось переживать темные периоды, но Конан, похоже, чувствовал там себя комфортно. Быстрый и умный в гонке со смертью, в часы мира он страдал приступами меланхолии. Тамару волновало больше всего, что может наступить момент, когда ее друг пройдет точку не возврата.