Концепция лжи
Шрифт:
Дорош появился, когда он застегивал китель.
– Молодца! – одобрил подполковник, глядя на тонкую талию Макрицкого, перетянутую сейчас поясом. – Сразу видно, что на бумажной работе ты относительно недавно. Ничего, год-другой, и станешь весьма похож на меня.
– Не думаю, – мрачно хмыкнул Леон, вытаскивая из шкафа саблю. – Я лет до сорока продержусь, а то и дольше. Как батя.
– Все так говорят, – скривился Дорош. – А потом посидят в кабинетике да по банкетикам, и готово пузо, хрен чем вытравишь. Разве что на тренажерах мучиться – так ты думаешь, сможешь себя
– Что нам брать с собой? – перебил его Леон. – Не идти ж с пустыми руками!
– Там возле заведения есть магазинчик, – ответил Дорош. – Меня уже проинструктировали. Да-а… барышни они, как я понял, обстоятельные.
– Куда мы хоть едем? Это вообще – что?
– Сказано ж было – театр. Но иногда в театре бывают выходные. Все, хорош болтать, поехали.
В машине Дорош уверенно назвал таксисту адрес на Вышеграде и вдруг хихикнул, поворачиваясь к Леону:
– Наших, там, поверь, знают и любят. Вот только с саблями еще не видали.
Макрицкий поморщился и не стал утруждать себя ответом. При иных обстоятельствах он скорее всего отказался бы от поездки, но сегодняшнее наваждение, встреченное им возле «Старого Иосифа», могло рассверлить мозг всерьез, а попытки залить его в одиночестве вряд ли увенчались бы успехом.
«В конце концов, – подумал он философски, – может молодой неженатый офицер поехать в бардак? Разумеется, да, особенно, если вчера он случайно встретил однокашника, с которым не виделся много-много лет.»
Таксист высадил их на небольшой площади возле сквера, украшенного каким-то небольшим памятником. Леон выбрался из машины, надел на голову высоковерхую фуражку с тризубом на околыше и, морщась, огляделся в поисках восторженных туристов, целящихся в него записывающими головками, однако не без удивления уяснил, что до него никому нет дела. Это немного успокоило его, и он поинтересовался у вертящего башкой приятеля:
– Ты что, собственно, шукаешь? Здание китайской оперы?
– Да нет, – отмахнулся тот, – магазинчик здесь должен быть.
– Как он выглядит, твой магазинчик?
– Ну винная лавка, разумеется… как еще?
– Так вон, наверное, олух! – и Леон махнул рукой в сторону затейливой вывески, извещавшей всех желающих, что здесь продаются «наилучшие крымские сорта». – Это ты имел в виду?
– А, да! – обрадовался Дорош и поволок его по пешеходному переходу. – Очень уж они просили, бедняжки. Для них ведь дороговато такие вещи потреблять, вот и намекают заранее.
Леон горестно покачал головой и потянул на себя большую стеклянную дверь, облепленную десятками маленьких стикеров, заверявших покупателя, что лавка принимает платежи с любых карточек, существующих на этой планете. Среди переливающихся логотипов крупных банков мелькнули и несколько эмблем европейских и штатовских «социалок», что, по мнению Леона, могло быть расценено как мелкое издевательство политкорректных чехов.
В магазине уютно пахло карамелью. Увидев офицеров, из угла зала выскочил юноша в малиновой жилетке.
– Что панам будет угодно? – спросил он на хорошем русском.
– Что нам будет угодно? – повернулся к приятелю Макрицкий. –
– Ты знаешь что, – отчего-то скис вдруг Дорош, – ты ведь в крымских делах куда лучше моего тянешь?… ты тут сам походи с пареньком, коньячку возьми, ну и сладенького, конечно, куда без него, – а я пока воздухом подышу. Как наберешься всего, позови, рассчитаемся вместе.
– Что это с тобой? – удивился Леон. – Голова заболела?
– Да не могу я на такое количество бухла смотреть спокойно, – прошипел Дорош, непритворно краснея. – Не могу вот… Из-за жены, заразы… давай ты сам, а? А потом позовешь.
– Ну ладно, – пожал плечами Леон. – Тоже мне, алкоголик замаскированный… Что ж, пойдемте, дружище, посмотрим, что у вас тут имеется.
Пройдясь вдоль рядов, пестреющих сотнями этикеток, Макрицкий взял три бутылки коньяку и набор мускатов, оставив неизбежные конфеты на усмотрение менеджера. Почтительно улыбающийся мальчик помог донести добычу до кассы, кивнул девушке-кассирше на солидного клиента и скрылся в дебрях кондитерского отдела. Леон тем временем повернулся к двери и, поймав вопросительный взгляд Дороша, поманил его пальцем.
– Вот то, что надо! – облизываясь, похвалил тот. – Вина, я думаю, хватит. Будет мало, пошлем за местными напитками, нужно, в конце концов, и европейскую промышленность поощрять.
Парень в жилетке вернулся с двумя корзинками в руках: одна была пуста, а во второй торчали несколько шоколадных наборов и какой-то тортик.
– Ох-хо, – сосредоточенно запыхтел Дорош, силясь извлечь из внутреннего кармана кителя бумажник.
– Успокойся, – Леон стянул с правой ладони белую перчатку, бросил ее на прилавок и вытащил свою «мелкорозничную» кредитку. – Пожалуйста, отсюда.
– Да ты что?! – попытался было возмутиться Дорош, но юноша уже складывал бутылки в пустую корзинку.
Леон вернул в карман кредитку и взялся было за ручку одной из корзин, но валера проворно оттолкнул его в сторону.
– Нет, нет! – горячо зашептал он. – Понесу я сам… всегда сам бухло носил.
Макрицкий вежливо улыбнулся кассирше и двинулся вслед за Валерой.
– Пан офицер! – закричал кто-то в спину, когда он уже открыл перед Дорошем дверь магазина.
Леон обернулся. Кассирша, встав со своего места, помахивала забытой на прилавке перчаткой. Макрицкий усмехнулся и зашагал назад.
– Вы очень любезны, – сообщил он девушке. – Однажды я умудрился забыть на кассе…
– Пан, пан!! – вдруг истошно завопила она, глядя куда-то за спину Леона.
Макрицкий мгновенно развернулся и понял причину ее ужаса. Вот только выглядела она как-то нереально… напротив двери магазина, заехав правым передним колесом на тротуар, стоял черный, наглухо тонированный мини-лайнер «Фольксваген-Мунвинд», и из сдвинутой назад правой боковой двери выпрыгивали двое – одетые как обычнейшие туристы, в необъятные брюки с десятками карманов и «надувные» яркие жилетки, – но с черными обтягивающими масками на лицах. А возле самой двери лежал на спине, слабо подергивая ногами, Валерка Дорош, и в падении не выпустивший свою драгоценную ношу.