Концептосфера художественного произведения и средства ее объективации в переводе. На материале романа Ф. С. Фицджеральда «Великий Гэтсби» и его переводов на русский язык

Александрович Наталья Владимировна

Атрибутивные параметры в соответствии с подлинником подчеркивают индивидуальность персонажей: дерзкий взгляд сверкающих глаз, сверкающие от злости, невидящие, остекленевшие глаза Тома; серые глаза-омуты Джордан; восхищенные, испуганные глаза Дейзи; холодные прекрасные глаза Джордан и Дейзи, в которых не было ни проблеска мысли и чувства; влюбленные, потухшие и несчастные, восхищенные глаза Гэтсби; невидящие и непонимающие глаза Дейзи и Гэтсби; пустые и колючие глаза Коди; светло-голубые, сразу же повлажневшие от избытка эмоций, ничего не выражающие, тусклые, остекленевшие глаза Вильсона; пара щелочек-глаз Вульфсхайма; честные глаза Кэтрин; подслеповатые слезящиеся глаза отца Гэтсби; громадные черные глазища хорошенькой еврейки; большие голубые, потускневшие, выцветшие глаза доктора Т.-Дж. Эклберга, возникающие словно

из ниоткуда; задумчивые глаза прохожего; неподвижные и ничего не выражающие глаза полисменов; подслеповатые глаза щенка; горящие глаза красотки-цыганки.

Таким образом, в переводах адекватно передана авторская прагматика, что отчасти было предопределено сходством аналогичных фрагментов русской лингвокультуры и художественной картины мира Фицджеральда.

3.5. Концепт ДУША в концептосфере перевода Н. Лаврова

В концептосферу перевода Н. Лаврова как элемент дальней периферии включается концепт ДУША, не отмеченный в оригинале. Уникальность русского культурного концепта ДУША неоднократно являлась предметом рассмотрения лингвистов (А. Вежбицкой, Ю.С. Степанова, С.Г. Тер-Минасовой, О.Н. Кондратьевой и др.); ими доказано, что это важнейший концепт русского языкового сознания, ключевое слово русской культуры.

В словаре В.И. Даля существительное душа определяется как «Бессмертное духовное существо, одаренное разумом и волею; в общем значении: человек с духом и телом; в более тесном: человек без плоти, бестелесный, по смерти своей; в смысле же теснейшем: жизненное существо человека, воображаемое отдельно от тела и от духа, и в этом смысле говорится, что и у животных есть душа» [225, 504]. Как считает Ю.С. Степанов, это определение – наилучшее, оно полностью отвечает тому концепту ДУША, который присутствует в русской культуре и сегодня [143, 569].

Исследуя объемы семантики русского слова душа и английских эквивалентов soul, heart, mind, С.Г. Тер-Минасова отмечает, что для русского народа, у которого в системе ценностей на первом месте стоит духовность, душа – главное, стержневое понятие, превалирующее над рассудком, умом, здравым смыслом, в то время как в англоязычном сознании превалирует здравый смысл (mind) [151, 204–221].

В переводе Н. Лаврова встречается 26 контекстов, включающих лексему душа и ее дериваты душевный, простодушный. В 7 высказываниях данная лексема используется как эквивалент heart: a heart-to-heart talk – поговорить по душам, as if her heart was trying to come out – словно душа ее рвалась наружу и др. В 7 высказываниях переводчик использует лексему душа в качестве контекстуальной замены, например, для слов emotion и temperament, ср.: it wasn't a gesture, but an emotion – это было не притворство, а крик души. Такие замены вполне оправданы, поскольку основное значение имени душа – «внутренний, психический мир человека» [143, 569]. В большинстве же контекстов переводчик использовал добавление, один из наиболее частотных приемов в его идиотехнологии.

Ср.: I tried to think about Gatsby then for a moment, but he was already too far away – Я попытался сосредоточиться на Гэтсби, но его бессмертная душа была так далеко от грешной земли; So he waited, listening for a moment longer to the tuning-fork that been struck upon a star – И он медлил, словно боялся спугнуть мгновение, прислушиваясь к самым чувствительным струнам своей души, камертонам Творца и хрустальным колокольчикам звезд.

В последней группе высказываний включение лексемы душа представляется достаточно спорным, однако такой прием переводчика повышает эмоциональность переводного текста, его соответствие русскому национальному характеру и, следовательно, делает его более близким и понятным русскоязычному реципиенту.

Концепт в переводе образует КПС, состоящую из следующих позиций: субъект – предикат – объект – место действия – атрибут. Субъектная позиция встречается в следующих контекстах: душа ее рвалась наружу, стыдливо

кутаясь в нелепые, но милые словесные одежды; хрустальное вместилище его души лопнуло с жалобным звоном; больше не появилось ни одной живой души; его бессмертная душа была так далеко от грешной земли; бессмертная душа его, алчущая благолепия, была умиротворена. В данной позиции душа сочетается с бытийными глаголами и глаголами действия, благодаря чему концепт персонифицируется, акцентируется изменчивый, беспокойный характер человеческой души. В данной позиции акцентируются постижимость и уязвимость души, человеческая душа репрезентируется как вместилище эмоций, хрупкое, как хрусталь, и струнный музыкальный инструмент.

Предикатная позиция представлена в следующих контекстах: нашлись бы и такие, кому пришлась бы по душе пикантность создавшейся ситуации; Дейзи надумала поговорить с Ником по душам; новая [машина] вам не по душе. Все контексты включают идиоматические выражения с компонентом душа, что эксплицирует сильное влияние национально-культурной концептосферы на переводческие решения (предпочтения).

Объектная позиция реализуется в следующих контекстах: плотское чревоугодие не питало более грешную душу неукротимого сластолюбца; я чувствовал одиночество, грызущее душу; все это тревожило и бередило душу; эта поездка оказалась для меня весьма важной в плане постижения загадочной души богатого соседа; на мгновение забыть боль, терзающую его [Гэтсби] плоть и душу; это было не притворство, а крик души; [Дейзи] была ошеломлена тем Вечным Призывом, который бередит бессмертную душу; [Гэтсби] медлил, прислушиваясь к самым чувствительным струнам своей души; мягкая нежная ладошка сняла с души непосильное бремя внезапно обрушившихся на меня десятилетий; безжалостное солнце опаляло тело и душу. Как показывает выборка, объектная позиция КПС концепта ДУША оказывается у Н. Лаврова наиболее многочисленной. Это позволяет говорить о том, что в представлении переводчика ДУША служит скорее объектом человеческих действий, эмоций и мыслей, нравственным ориентиром, что совпадает с репрезентацией национально-культурного концепта.

Позиция места действия представлена субстантивными сочетаниями с конкретно-пространственными предлогами: занимательные экскурсы по потаенным уголкам человеческой души перестали доставлять мне какое-либо удовольствие; что творилось в душе Дейзи; что-то словно сломалось у него в душе, как лопнувшая пружинка в каминных часах; в душе его не было покоя; [Том] возвращался, храня верность в душе только ей одной. В данной позиции человеческая ДУША объективируется как пространство, где можно путешествовать; механизм; вместилище эмоций. Эти концептуальные признаки, по-видимому, составляют субъективное представление переводчика о ДУШЕ.

Атрибутивные параметры – человеческая, грешная, загадочная, живая, бессмертная душа – репрезентируют ДУШУ как нематериальное бессмертное начало в человеке, его внутренний мир, мотивы действий, т. е. реализуют все концептуальные признаки, отмеченные в русской лингвокультуре. Таким образом, объективация в тексте перевода Н. Лаврова концепта ДУША служит средством повышения эмоциональной тональности переводного текста и, соответственно, большего эмоционального воздействия на русскоязычного реципиента.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Концептуальный анализ художественного текста предполагает выявление и реконструирование его концептосферы, т. е. индивидуально-авторской художественной картины мира, воплощенной в произведении. В результате такого анализа создается своеобразная «виртуальная» модель текста в виде сферы, в центре которой находится базовый концепт или концепты, выделенные языковым сознанием автора. Выбор концепта в качестве единицы исследования, а затем и перевода, обусловлен его лингвоментальной природой, поскольку для создания адекватного перевода необходимо решить проблемы понимания и интерпретации, что становится возможным при попытке моделирования языкового сознания автора.