Концерт Чайковского в предгорьях Пиренеев. Полет шмеля
Шрифт:
Нетвердыми шагами я пошел по направлению к столику. Почему-то прежде всего мне бросился в глаза нож, которым угрожали Гере. Невысокий мужчина средних лет в белой рубашке наступал на него и что-то кричал по-испански. Нож он держал в поднятой руке, повернув лезвием к себе. Нож был широкий, с длинным лезвием.
Испанец шел вперед и что-то кричал угрожающе. Второй человек обхватил Геру сзади руками и пытался душить. Он повис на нем сзади. Лицо Геры побагровело, ему было трудно дышать…
И тут он вдруг опустил вниз обе руки. Через секунду раздался
Эстелла что-то кричала, пока третий волочил ее, упиравшуюся, к машине через двор ресторана. Я бросился к ней, но едва приблизился, как мужчина — высокий юноша с очень темной кожей, выставил вдруг вперед пистолет. Я сразу понял, что это не игрушка и парень вполне способен пустить его в ход.
Я остановился и увидел перекошенное страданием лицо Эстеллы.
— Нет, — кричала она. — Не надо, Андрей. Он убьет тебя!
«Да, пожалуй, — мелькнуло у меня в голове. — Рожа у него серьезная, хоть и молодой… Этот убьет спокойно и не почешется. Надо бы позвать кого-нибудь на помощь».
Но помощи ждать было неоткуда, это я прекрасно понимал. Сами дураки, забрались в сторону от людей. Вот и нарвались.
Я остановился, тяжело дыша и чувствуя, как опять темнеет у меня в глазах. Кровь продолжала течь из моего носа и заливала рубашку. Кроме того, мне было трудно дышать.
Сзади послышался торжествующий крик Геры. Я не обернулся, но увидел краем глаза, как мимо меня, чуть не сшибив, промчался тот невысокий испанец с ножом, который угрожал ножом Гере. Только ножа на этот раз у него уже не было.
Он пробежал мимо меня и схватил Эстеллу за вторую руку. Вместе оба они потащили ее на улицу. Эстелла кричала, она пыталась вырваться. Я на всю жизнь запомнил, как разметались ее золотые волосы в тот момент…
За изгородью стояла машина. Именно к ней ее и тащили. Бессильно я наблюдал, как все это происходит, и ничего не мог сделать. Это было ужасно…
«Где же Гера?» — почему-то подумал я. Вероятно, я уже как-то привык к мысли, что он должен появиться в критический момент и спасти… Человек легко и быстро привыкает к хорошему…
«Где он?»
Мысль эта заставила меня машинально прислушаться к тому, что происходило сзади.
— Я тебе яйца оторву, — кричал Гера и голос его был такой громкий, что заглушал даже непрекращающийся визг Люси.
— Оторву, — гремел он торжествующе. Тем временем Эстеллу заталкивали в машину. Не могу сказать, молчал ли тогда хоть кто-то. Кричали все, причем надрывно и во весь голос.
Кричала Эстелла, кричал от бессилия я, кричал торжествующе Гера, орала Люся и что-то вопил мальчик…
Я уж не говорю о том, что кричали все три испанца. Из присутствующих молчали только два человека — хозяин ресторана с кляпом во рту, и Витя. Но Витя уже не являлся человеком.
И вот в эту страшную минуту, когда, казалось, все было уже кончено, произошло
Одновременно раздались крики еще нескольких людей, которые выскочили из темноты с разных сторон, словно чертики из табакерки. Они набросились на обоих испанцев, суетившихся вокруг машины и уже почти запихнувших туда Эстеллу, а двое кинулись к нам.
В руке у каждого был пистолет и лица показывали всю серьезность того, что они делали.
Через одну минуту все было кончено. Все трое нападавших лежали на земле лицами вниз, а на них надевали наручники, грубо заламывая назад руки. Эстелла сидела в машине, на том самом месте, куда ее только что посадили бандиты и рыдала.
Перед нашими с Герой лицами помахивали удостоверениями и мы поняли, что это были полицейские.
«Теперь я хорошо знаю, как выглядят испанские полицейские удостоверения, — подумал я в тот момент. — Третий день я в этой стране, и мне показывают их уже второй раз. Кажется, это будет единственная достопримечательность, которую я хорошо тут запомню. Кроме Эстеллы…»
Я показал рукой на дверь кухни:
— Там еще есть человек. Его надо развязать, — сказал я.
— Не беспокойтесь, — ответил мне грубый голос на плохом английском. — Садитесь в машину. Быстро. Понятно?
На нас надели наручники. Гера пытался возмущаться и называл кого-то из полицейских козлом и «сучарой бацилльной». Но это не помогло. Нас запихали в машину на заднее сиденье и повезли.
Люсю все еще орущую, усадили вместе с мальчиком в другую машину, рядом с Эстеллой.
— Куда мы едем? — спросил я у полицейского, сидевшего рядом. Это был плотный человек в пропахшей потом рубашке. От него пахло еще плохим табаком и алкоголем.
— Сейчас узнаете, — ответил он, наконец, после того, как я повторил свой вопрос три раза.
Нас привезли в полицейский участок, и развели по кабинетам.
«Господи, ну за что это со мной такое творится?» — спрашивал я себя все время, пока это происходило. Вся моя рубашка была спереди в крови от того, что у меня текло из носа. Теперь течь перестало, но нос страшно распух, болел и у меня слезились глаза. Ну и вид…
«За что? — спрашивал я себя. — Почему у всех людей нормально, обыкновенный отдых, а у меня все вот так?»
Тут же я себя поправил: «Зато у других людей не было Эстеллы. А у меня была». Но другая моя половина хихикнула: «Два дня всего. Подумаешь, роман…» «Зато какой», — возразила романтически настроенная первая половина.
«Но ты и получил сполна за такой роман, — крякнула вторая. — И еще неизвестно, чем сейчас все закончится. Не хочешь провести две недели в испанской тюрьме? Очень, наверное, увлекательно и полезно для здоровья…»
Вошел следователь — маленький, черненький, в очках.
Он долго читал мой паспорт, рассматривал его со всех сторон. Мне вспомнились слова Маяковского о «краснокожей паспортине»: