Концерт для черного колдуна
Шрифт:
— Умрут все! — произнес кто-то. Кондрашова закричала, перепрыгнула через страшное препятствие и бросилась к Валерке.
— Прекрати! — завопила она, дергая его за руку. — Хватит играть! Смотри, что ты натворил! Гребень, очнись!
Музыка прервалась.
Гребешков поднял на Любку бесцветные равнодушные глаза. Сухие губы расплылись в улыбке, натянутая кожа треснула. По подбородку потекла вялая струйка крови.
Сейчас, когда Валерка был со своей ненаглядной скрипкой, ему было хорошо. И уже ничто не могло их разлучить.
Как
Кондрат завертелась на месте.
— Нужно просто перестать играть! — догадалась она. — Никогда больше не играть на этой дурацкой скрипке! И все закончится! Слышишь?
Она повернулась к Гребешкову и вновь натолкнулась на его ледяной взгляд. Валерка нехорошо прищурился и положил скрипку на плечо.
— Нет! Не надо!
Любка головой вперед прыгнула на Гребня, обхватила его за талию и повлекла к креслам, наполовину уже превратившимся в охапки соломы.
— Ты не будешь больше играть!
Но с худым Гребешковым оказалось не так просто справиться. Он натужно запыхтел, уперся, раскорячился. Так что в солому Любка полетела одна, а Валерка побежал к выходу.
Пока Кондрашова выбиралась из колючей подстилки, пока отряхивалась и шла к двери, Гребешков успел далеко убежать по коридору. Там, где он прошел, библиотека переставала быть современным зданием. Из высокой и светлой она превращалась в низкую и темную. Словно Валерка на ходу сворачивал реальность. В гнездах появлялись факелы. С противным писком замелькали летучие мыши.
— Стой, сумасшедший! — Любка припустила за бегущим Валеркой. — Остановись! Кончай это дело!
Гребешков, не слушая ее, скрылся за углом. Через секунду оттуда вновь раздались звуки скрипки.
Опять закричали голоса, послышался далекий звон металла.
У Любкиных ног пробежало что-то теплое и пушистое. Еще раз. И еще. Она глянула вниз. И глаза ее стали больше очков.
По полу шныряли крысы.
— Мама!
Кондрашова тут же забыла, куда и зачем бежала. Высоко подпрыгнув, она кинулась в первую же нишу. Совсем недавно здесь был разгромленный отдел нот и пластинок. Теперь от него осталось лишь небольшое углубление со сводчатым окном.
За окном была ночь. Далеко внизу мелькали огоньки факелов. Раздавались невнятные команды.
От всего этого Любке стало тоскливо. Так тоскливо, что выть захотелось.
И зачем она влезла в эту дурацкую историю? Была бы сейчас дома с мамой, пила бы чай с пирожными, смотрела бы сериал и ни о чем не думала бы.
А что теперь? Сиди и жди, когда неизвестно кто придет и неизвестно что с тобой сделает.
Любка уселась на широкий подоконник.
Надо искать сошедшего с ума Валерку, отбирать у него скрипку, пока она его совсем не доконала.
Шум голосов приближался. А значит, неутомимый Гребень не успокоится, пока кто-нибудь не стукнет его мечом по голове.
Кондрашова встала коленями на подоконник, вгляделась в темноту.
Можно сбежать. Выбраться за пределы действия скрипки и позвать на помощь. Только живой Любка вряд ли куда-то дойдет. Прибьют чем-нибудь тяжелым за первой же дверью. Есть маленькая надежда на Наташку. Уж она-то точно сейчас должна быть среди нормальных людей. И, если не отправилась домой есть плюшки, позабыв обо всем, то скоро всех их из этого замка освободят.
Кондрашова ярко представила, как к замшелым воротам замка лихо подкатывает бронетранспортер. Пара залпов, и замок сдается. Пулеметная очередь, и все захватчики выходят за ворота с поднятыми руками. Летят на землю ржавые мечи и покореженные щиты. А потом их всех под торжественную музыку везут домой… А те, кто остался в замке, кусают локти от зависти и обиды.
От собственной фантазии у Любки даже голова закружилась.
— Во напридумывала, — пробормотала Кондрат, с тоской глядя на тяжелые мрачные облака.
По воздуху медленно плыло привидение. Оно осторожно вышагивало, неуверенно переставляя ноги, неуклюже взмахивая руками. Пару раз привидение упало, если, конечно, парение в воздухе можно назвать падением.
Когда до Любки оставалось несколько шагов, привидение подняло голову и оказалось призраком Снежкина. Бледным, лохматым, с воспаленными красными глазами, огромной шишкой на лбу и расквашенным носом.
— Не тронь меня! — завопила Кондрат, сваливаясь с подоконника. — При жизни я тебя не обижала, и ты меня не обижай!
Привидение покрутило пальцем у виска и двинулось дальше. Забыв о крысах, Любка выбежала обратно в коридор и тут же столкнулась с огромным детиной. Появление девочки для него стало такой же неожиданностью, как и его появление для нее. В панике он занес над головой меч и только потом рассмотрел Любку.
Увиденное сильно удивило его. Еще никогда он не встречал девочек в коротких юбках, в туфлях, с хвостиками на голове и со странными стеклянными кружками на носу.
— Ведьма! — завопил детина.
— Мама! — в тон ему закричала Любка и бросилась по коридору в ту сторону, куда ушел Валерка.
Звуков скрипки слышно уже не было, но, судя по шуму, играть Гребешков продолжал.
Ну, если она его найдет, все уши оборвет…
Найти Кондрашова никого не успела. За первым же поворотом ее перехватили и с криками «Ведьма! Ведьма!» куда-то поволокли. Вскоре она оказалась связанной, сидящей на соломе рядом с какой-то оборванной личностью.
— Вот она — ведьма! — гудела собравшаяся толпа. — Все из-за нее!