Концерт для черного колдуна
Шрифт:
У всех были одухотворенные музыкой лица. Почти из-за каждой двери неслась музыка.
— Моцарт, — вздохнул Снежкин, отворачиваясь от одной из таких дверей.
— Бетховен, — произнес за его спиной девчачий голос.
Гошка испуганно обернулся.
Последнее время он стал какой-то нервный. Вздрагивал без причины. Вот и этот голос его испугал. Каникулы! Только каникулы могли его спасти!
За спиной стояла низенькая полная девчонка с крысиным хвостиком, на курносом носу сидели маленькие очки, снизу
— Я говорю, это Бетховена играют, — громко произнесла она, словно Гошка был глухой. — Ты заходишь?
Прижав к себе куртку с инструментом, Снежкин замотал головой, пятясь назад. Но сзади, как назло, оказалась стена.
— Странный какой-то, — пожала плечами девчонка, входя в класс.
Но тут Гошка очнулся и кинулся следом за ней.
— Погоди! — быстро заговорил он, останавливая толстушку. — Где у вас тут скрипки выдают?
— В смысле? — непонимающе заморгала девочка.
— Я говорю, вам скрипки перед концертами дают, чтобы хорошо сыграть? — Теперь пришла очередь Снежкина говорить громко и отчетливо.
— Не выдает здесь никто скрипки. — Девчонка, видно, решила, что Снежкин псих, и начала от него отпихиваться. — Каждый со своей приходит.
— Как не выдают? — опешил Гошка. — А особо талантливым?
— Это ты про себя, что ли? — хмыкнула девчонка, задорно сверкнув ямочками на щечках.
— Да нет, — смутился Снежкин. — Приятель у меня… Тут учится… Ему скрипку дали, чтобы он к концерту подготовился.
— Первый раз о таком слышу, — пожала плечами толстушка, собираясь пройти мимо Гошки. Но передумала. Остановилась, блеснув в его сторону линзами очков. — Это кто же такой? Может, я его знаю?
— Валерка Гребень, — совсем растерялся Гошка.
— Гребешков? — Глаза девочки стали больше очков. — Он же у нас в классе учится! И ему дали скрипку?
— Ну да… Вот. — Снежкин развернул куртку.
Сейчас скрипка выглядела не так победно, как на улице. Она потускнела и как будто съежилась.
— А чего ее давать? — разочарованно протянула толстушка. — Самая обыкновенная скрипка. У меня и то лучше. А Гребешкову и такая не нужна. Он вообще на занятия не ходит. Его скоро отчислят.
— За что?
— Так ведь у него таланта нет. И играет он безобразно.
С этими словами девочка наконец вошла в класс, победно вздернув курносый нос.
Вот это номер! Если при такой игре человек считается бесталанным, то что же такое талант? Это когда соседям вообще спать не дают?
От изумления Гошка не в силах был сдвинуться с места. Где же Гребешков достал эту штуковину? Если не в школе, то скрипку ему либо дали, либо он ее украл. А это уже хуже. Воровство — это…
Дальше думать Снежкин не стал, вспомнив, что и сам скрипку стащил. Но сделал он это из лучших побуждений. Во-первых, чтобы Валерка немного отдохнул от своих
Второе не придумывалось. Украл — и украл. Наташка попросила. Да и достал этот Гребень со своей игрой! Ни днем ни ночью покоя нет.
Ясно одно, скрипка эта непростая. Такие в магазине не продаются, просто так на улице не валяются…
Если б Гошка знал, как недалек он от истины!
Пока же он искал хоть какое-то объяснение сверхъестественным способностям обыкновенного инструмента. Раз скрипка не из музыкальной школы, то ни один здешний музыкант Гошке ничего не объяснит. А просто так, без объяснений, расставаться Снежкин со скрипкой не собирался.
В растерянности он вышел на улицу. Мимо него прошли две девочки. Заметив в его руках инструмент, они захихикали.
Гошка в сердцах сплюнул.
Еще не хватало, чтобы его в скрипачи произвели! Видал он все эти скрипки в гробу в белых тапочках!
Может быть, у самой Наташки спросить? Не зря же она за этой скрипкой гоняется. Значит, что-то знает. А не будет говорить — он скрипку у нее на глазах разобьет. Возьмет вот так за гриф и шарахнет обо что-нибудь острое. Пускай Цветочница себе другую ищет.
Появление Валерки Гошка не увидел. Скорее почувствовал. Гребешков шел наискосок через двор. Шел медленно, словно ему было больно переставлять ноги. На каждом шагу он поводил головой из стороны в сторону, то ли принюхиваясь, то ли высматривая что-то. Вид у него был неважный — бледный, осунувшийся, с темными кругами вокруг глаз, с высохшими губами. Длинные тонкие пальцы теребили «молнию» черной куртки.
Чтобы сосед его не заметил, Гошке пришлось спрятаться на склизком пятачке, где раньше стояли мусорные баки. Скрипка в его руках вела себя странно. Только что она была плотно завернута, но вот уже из-под ткани торчит гриф. От этого движения обиженно зазвенели струны. Произошло это как раз тогда, когда Валерка проходил совсем близко, так что Гошке пришлось присесть и прижать к себе инструмент. Из-за этого ему стало совершенно нечем дышать, руки пронзила уже знакомая боль ожога. Дыхание перехватило.
Первым желанием Снежкина было вскочить, забросить скрипку куда подальше и наконец свободно вздохнуть.
Он уже стал подниматься, но что-то мешало это сделать. Руки жгло нестерпимо, однако Гошка продолжал крепко держать сверток. От боли на глаза наворачивались слезы. Сердце гулко бухало в груди.
Состояние это длилось бесконечно долго. Перед глазами расплывались яркие круги. Гошка пытался хоть что-то сквозь них разглядеть. Но вокруг была темнота.
Когда все закончилось и Снежкин на ватных ногах выбрался из своего укрытия, Гребешкова нигде не было. Гошка трясущейся рукой вытер со лба пот. Ладонь была ярко-красной, вспотевшей, но следов ожога на ней опять не было.