Концерт для скрипки со смертью
Шрифт:
– Что вы имеете в виду, говоря «не надежнее остальных»? Не надежнее кого?
– О, они всегда жаждут свободы от работы, чтобы подработать на стороне. Она хотела бы время от времени играть в прежнем оркестре. В наши дни они все такие – жадные. Никакой преданности. Никаких мыслей о том, сколько хлопот это создает всем другим. Она взяла в обычай ездить туда по крайней мере раз в месяц, и, откровенно говоря, я удивляюсь, что они брали ее. Я имею в виду, что там должно быть множество других классных скрипачей, которых они могли использовать прямо на месте. Она
Атертон дал этой информации улечься в голове, не будучи пока способным сделать из нее какие-либо выводы.
– У нее был дружок? Может, кто-нибудь из оркестра? – задал он следующий вопрос.
Браун вновь повел плечами.
– Это я могу себе представить. У них у всех мораль уличных кошек.
– Что, у музыкантов?
– У женщин! – выплюнул Браун с потемневшим лицом. – Я не люблю женщин в оркестре, могу сказать это вам совершенно бесплатно. Они создают трудности. Они шляются повсюду, создают группировки и настраивают одних против других, шушукаются за спинами людей. Если вы им что-нибудь скажете, они начинают рыдать, и вы вынуждены отступиться. Дисциплина рушится на части. Никогда у нас не было таких проблем, пока мы не начали брать в оркестр женщин. Но, разумеется, – он криво ухмыльнулся, – теперь это закон. Нам не позволено держать их подальше.
Но Атертон был хорошо вышколен и выказал полное бесстрастие к услышанному.
– Но у нее не было кого-то в частности? Какого-то мужчины из ее секции? – настойчиво переспросил он.
Глаза его собеседника скользнули в сторону.
– Я полагаю, вы имеете в виду Саймона Томпсона? Они были вместе однажды, во время гастролей. Вы лучше спросите о ней его, а не меня. Это не мое дело.
– Спасибо, я так и сделаю. – Не любит женщин, подумал Атертон. Что еще? – Когда вы в последний раз видели мисс Остин?
– В телецентре в понедельник, конечно. Вы это знаете.
– Да, но когда точно? Вы видели, как она уходила, например?
– Я не видел, как она выходила из здания, если вы это имеете в виду. Я стоял у двери в студию и раздавал платежные извещения. Отдал ей ее бумажку, и это был последний раз, когда я ее видел. К тому времени, когда я вышел из здания, все уже разъехались.
– Как им платят? Направляют в банк?
– Да. Я только выдаю извещения.
– Сколько она зарабатывала? Я предполагаю, это-то вы должны знать, не так ли?
– У меня есть компьютерная распечатка, если вы хотите просмотреть ее. Я не помню вот так, навскидку. Они все работают повременно, и оплачиваются по выступлениям, так что оплата меняется в каждом случае от месяца к месяцу, в зависимости от того, сколько было работы.
– Значит, если месяц был спокойным, то получают они поменьше?
– Не обязательно так. Все они подрабатывают на стороне, в других оркестрах. У них могут быть выступления там, когда мы не работаем.
Браун принес толстую стопку бело-зеленых полосатых листов, положил ее на стол и начал листать, быстро и со знанием дела.
– Вот вам Остин. За последний месяц она
– Насколько это близко к среднему?
– Не могу сказать. Мы были порядочно заняты в прошлом месяце, но это не был лучший месяц в году. Перед Рождеством всегда бывают пустые промежутки.
Атертон подсчитывал. Значит, она получала между десятью и двенадцатью тысячами в год – в любом случае недостаточно для покупки «Страдивариуса», ни даже для того, чтобы просто прицениваться к нему. Похоже, она должна была влезть в какое-то достаточно большое дерьмо, чтобы оказаться владелицей такой скрипки. Через плечо Брауна он просмотрел детали, касающиеся банковского счета Анн-Мари, и, наблюдая краем глаза за лицом Брауна, спросил:
– Вы знаете, на какой скрипке она играла?
Реакция была простым умеренным удивлением.
– Понятия не имею. Джоанна Маршалл, вероятно, знает, если это важно для вас.
Ладно, если «Страд» и был ключем ко всему этому, то Браун ничего о нем не знал.
– О'кей, значит, вы дали мисс Остин ее извещение, и это был последний раз, когда вы ее видели?
Браун опять стал немногословным.
– Я уже говорил вам это.
– А что вы делали потом, в порядке процедуры опроса?
– Я поехал домой и лег спать.
– Кто-нибудь может подтвердить это? Вы живете здесь один?
Презрение сменилось приглушенным гневом – или это было какое-то опасение?
– Я разделяю эту квартиру, как это зачастую бывает. Мой сожитель может назвать вам время, когда я пришел.
– Ваш сожитель?
– Да. – Он выплюнул это слово. – Его зовут Тревор Байерс. Вы могли слышать о нем – он работает консультирующим хирургом-ортопедом в госпитале Святой Марии. Это достаточно респектабельно для вас?
Ого, подумал Атертон, записывая фамилию, уж не здесь ли собака зарыта?
– Более чем, – подтвердил он, пытаясь хоть немного умаслить Брауна. Он решил испробовать с ним старый добрый смущающий трюк «кстати, между прочим».
– Кстати, не было ли каких-нибудь недоразумений между вами и мисс Остин? Перебранки или чего-то в этом роде?
Браун уперся кулаками в стол и нагнулся вперед, опираясь на них и выставив вперед побагровевшее лицо.
– Что это вы тут пытаетесь предположить? Я не любил ее, и я не делаю из этого секрета. Она вечно создавала трудности. От всех них хлопот полон рот. Женщинам не место в оркестрах – я уже говорил это. Они все время аморальны, и их ум никогда не направлен на работу.
– Вы не одобряли ее отношения с Томпсоном?
Браун взял себя в руки и выпрямился, тяжело дыша.
– Я сказал вам – это не мое дело. Это она была причиной всех зол, она вела разговоры за спинами, распространяя ложь...
– О вас?
– Нет! – Он глубоко вздохнул. – Меня бы нисколько не заботило, что бы она могла сказать, и если вы думаете, что это я убил ее – вы лаете не на то дерево. Я не стал бы пачкать о нее руки. И чтобы понять то, что это она была причиной проблем, расспросите Томпсона. Он вам расскажет.