Концерт Патриции Каас. 4. Недалеко от Москвы. Жизнь продолжается
Шрифт:
Они проехали через плотину, слева от которой тихим зеркалом лежало озеро, и по узкой тропинке спустились вниз, в кустарник и выехали к небольшому водоему с пологим песчаным берегом. Лошади зафыркали и встали.
– Слезай, приехали.
Ровная гладь воды была со всех сторон огорожена зеленью кустов, но солнышко уже поднялось выше и приятно грело. Катя подошла к воде и потрогала ее – вода была теплая-теплая. Она оглянулась – около Ваграма раздевался Гриша. Он снял куртку, рубашку, джинсы и ей показалось, что он остался
Но нет, это были не трусы, а незагорелое тело.
Гриша взял Ваграма под уздцы и повел его к воде. Кате показалось, что Бирюза в ожидании смотрит на нее, и она тоже стала раздеваться. Она сняла свою курточку, сбросила брюки, блузку и сняла беленькие трусики и такие же носочки. Трава была влажная и прохладная, песок тоже холодный, но вода сразу согрела ее ноги. Бирюза охотно пошла за ней, потрогала воду губами, пошла вглубь и остановилась, когда вода была Кате уже по грудь.
– Глубже не будет, – сказал Гриша.
Он поливал спину Ваграму и тот довольно переступал в воде. Катя тоже стала поливать свою лошадь и гладить ее мокрую спину. Бирюза довольно зафыркала и потянулась к ней мордой. Вода была теплая, но ноги у Кати зябли на холодном песке дна.
– Выходи, а то озябнешь. Это только кажется, что вода теплая, – и Гриша пошел к берегу. Катя последний раз провела рукой по спине Бирюзы и пошла за ним. Почему-то она совсем не думала о том, что они голые, и ее это нисколько не заботило.
– Давай, я вытру тебе спину. – Гриша достал из сумки полотенце и стал вытирать ей спину.
– Слушай, а почему мы там наверху не пошли?
– Там купаются люди.
– А почему моих сюда не привели?
– Потому что папа сказал, что твоя мама панически боится пускать тебя в воду.
– Правда …
Она повернулась к нему лицом и взглянула в его улыбающиеся глаза. Гриша вытирал ей руки, плечи, потом стал вытирать живот. Он присел перед ней и стал вытирать ее ноги.
– Давай, остальное вытри сама.
Катя вытерлась и стала вытирать спину Грише, потом плечи и грудь, и присела, чтобы вытереть ноги. И прямо перед глазами увидела … Она видела это на картинках и вообще, но чтобы так близко … Но Катя отвела глаза и вытерла его ноги до конца.
– Спасибо. Одевайся, а то озябнешь.
И они оделись, не отворачиваясь, но и не разглядывая друг друга.
Тем временем лошади плескались в воде и неохотно вышли на зов Гриши.
Они шли лесом, лошади шли следом, и Катя никак не могла понять – что же произошло. Так ласково светило солнце сквозь листву, было такое приятное и непонятное состояние, непонятная радость переполняла ее, и она не сразу поняла то, о чем ей рассказывал Гриша.
А он рассказывал о том, как в первый раз приехал сюда с девушкой, рассказывал о своей девушке и еще о чем-то …
Катя прижалась лицом к шее Бирюзы и заплакала. Гриша не утешал ее, она плакала без особых мыслей,
– Тебе было плохо? Я тебя чем-нибудь обидел?
Размазывая слезы Катя помотала головой.
– То, что сейчас было, останется с тобой на всю жизнь … Это – только твое и больше ничье. И сколько бы всякого у тебя в жизни потом не было, пусть это утро останется. Мне хочется, чтобы это воспоминание осталось у тебя светлым и радостным. Таким же чистым, как твои слезы сейчас …
Гриша говорил и говорил, не убирая своих рук с ее плеч, потом снова стал рассказывать о своей девушке. Катя слушала и не слушала его, но слезы просохли, жалость к себе прошла. Постепенно разговор перешел на школу, на учителей, на отметки.
Катя пожаловалась на трудности с английским языком, из-за которого ее и отправили в эту спецшколу.
– Так ты говоришь на английском языке?
– Что? Что ты сказал?
– Я спросил, говоришь ли ты по английски. Ты не поняла?
– Вау! Я поняла! Просто ты говоришь лучше нашей англичанки!
– А ты ответь мне по английски. Давай, давай, не бойся …
Путаясь в русском и английском Катя опять стала рассказывать о школе, о том, что там ребята какие-то особенные, важные и необщительные, о первой в ее жизни вечеринке без взрослых, где она попробовала – чуть-чуть! – вина в первый раз и в первый раз целовалась с мальчиком …
И с удивлением посмотрела на Гришу.
– Ты знаешь, я об этом никому не рассказывала, а вот тебе … А откуда ты так хорошо знаешь английский?
– Отец учил, потом они с мамой устраивали английские дни – разговаривали только на английском языке … Хочешь не хочешь, а научишься …
К конюшне они подъехали верхом на просохших лошадиных спинах.
– Не жалеешь, что поехала со мной?
– Наверное, я правда этого никогда не забуду … – покачала головой Катя.
Они успели к завтраку. Свиридов уехал по делам, и Тоня передала его извинения.
Вера Николаевна подозрительно осмотрела Катю.
– Где ж вы были в такую рань?
– Мы лошадей купать водили.
– Ты не вздумала выкупаться? Но вода-то холодная?
– Не знаю, мама. Лошади не жаловались, им понравилось, – пожала плечами Катя. – А на солнышке было совсем тепло …
РИСУНКИ на ПАМЯТЬ
После завтрака гости засобирались в Москву, и пока они зашли попрощаться к Галиным Гриша ушел к себе.
– Гриша, ты где? Наши гости уезжают!
Гриша вышел с двумя листами бумаги.
– Это вам, Вера Николаевна.
Уверенными штрихами на листе была изображена улыбающаяся женщина, удивительно молодая и как две капли воды похожая на мать Кати.
– О-о! Гриша, да ты настоящий художник! Как ты смог так изобразить Веру?
– Гришка, ты молодец! А второй? Ну, покажи!