Концерт Патриции Каас. 9. В космосе и ниже
Шрифт:
– Закурить есть?
– Нет.
– Тогда снимай часы и давай телефон.
– А еще чего? Шли бы вы с миром, а то …
– Что!? Ты, поц немазаный, счас мы твою герлу пощупаем, а тебя попишем …
Свиридов шагнул вперед и двое из троих покатились на землю, да так неожиданно и быстро, что третий спохватился не сразу.
Он спохватился тогда, когда Свиридов уже держал его за горло, и держал так, что мужик не мог даже шевельнуться.
– Что ты теперь скажешь, мразь?
Но мразь ничего сказать не могла, и Свиридов легким ударом по лбу отправил его на землю
Тоня не сразу смогла осмыслить произошедшее – так быстро все произошло.
– Толя … Что это?
– Это, Тонечка, самое тривиальное нападение хулиганов. Вот так обирают прохожих, отбирая сотовые телефоны, деньги, часы, украшения … Бытовое хулиганство, с которым милиция старается не связываться – возни много, раскрывается редко, а кому нужны «глухари»?
– А зачем ты взял документы? И сфотографировал … этих?
– Передам в милицию. Спихнуть этот случай им не удастся …
Этот инцидент, к сожалении, происходил не однажды – поскольку Свиридовы прогуливались по тихим местам часто.
Бывали такие происшествия и тогда, когда Свиридов прогуливался один – тогда трое, а иногда и четверо нападавших после «встречи» с ним, как правило, с места нападения уже уйти самостоятельно были неспособны …
Еще Свиридов заметил – неспешные прогулки по старой Москве, по незабытым издавна знакомым местам позволяли спокойно думать о самых разных проблемах …
Присутствие Тони почти не мешало раздумьям Свиридова, хотя он и отвлекался и беседовал с ней – и это было ценно для обоих. И чем глубже они заходили в остатки старой Москвы, тем интереснее были эти разговоры – Свиридов сам даже не ожидал, что извлеченные из памяти сведения могут быть интересны не только Тоне, но и ему самому!
Иногда он вдруг начинал рассказывать Тоне историю тех мест, где они проходили – и это было настолько интересно – и откуда Свиридов знал это?
Не везде же жили его одноклассники …
Их прогулки всегда заканчивались в каком-нибудь тихом кафе или небольшом ресторане, где было немноголюдно и уютно. И они сидели за столиком и неспешно беседовали, а на улице их ждала машина с водителем, а потом они возвращались домой на вертолете …
Свиридов строго-настрого приказал своей охране не сопровождать его в этих прогулках, и он, гуляя один или гуляя вдвоем с Тоней, не испытывал чувства, что за ним идут и за ним следят …
– А где ты жил … в детстве?
– Был старый длинный барак вон в том дворе. Его уже давно нет …
Но индивидуальные прогулки продолжались.
Свиридов бродил по давно знакомым местам, автоматически оценивая окружающую обстановку, иногда переходя в информационное поле и сканируя окружающее пространство и размышляя о своей жизни.
Как и у многих основной мыслью было его размышление о своей жизни – правильно ли он жил и изменил бы он что-либо в своей жизни, если бы представилась такая возможность?
И
Но все равно он задумывался – а все ли в своей жизни он делал правильно?
И дополнительно приходил к выводу, что все было сделано так, как надо.
И не было вариантов решения тех проблем, которые вызывали сомнения.
И иные решения этих проблем приводили бы к дополнительным проблемам и осложнениям, и других решений не было …
Единственной болью, которую он не мог погасить, были воспоминания о матери Гриши – он не смог, вернее, не сумел изменить ее жизнь, что и привело впоследствии после их разрыва к ее смерти …
Поэтому все размышления о правильности принимаемых ранее решений приводили его к выводу, что иного решения проблем все же не было – по крайней мере, ему такие решения были неизвестны …
Проведя Тоню проходным двором от бульвара и выйдя на улицу через проем между домами, перегороженный шлагбаумом, он повернул налево.
– Знаешь, тут, в этом здании, раньше было какое-то областное управление культуры. Собирали здесь областных чиновников, и больше всего было молодых девушек. А здесь тогда была аптека. Кажется, она здесь уже сотню лет … И вот эти девчонки забегали в перерыве между заседаниями в аптеку и раздавался звонкий крик «Девки, гандоны дают!».
– А теперь здесь снова церковь – храм Святой Троицы. Зайдем, поклонимся.
И Свиридов, перекрестясь на ступеньках, заходил в храм, а Тоня прикрывала голову платком …
Он сожалел о том, что старой Москвы становится все меньше и меньше …
А новоделы во многих случаях положительных эмоций не вызывали …
ЕГО СНЫ
Свиридову очень редко снились сны – он всегда спал крепко, без сновидений.
Спал тогда, когда было время на сон, и просыпался в заданное самому себе время.
Но иногда он не мог заснуть, и с закрытыми глазами его сознание создавало нечто схожее со сновидением.
И эти сновидения были не фантастическими картинами, и даже не фантазиями на известные темы – нет, это было практически точное воспроизведение когда-то произошедшего.
Единственным отличием от действительности было то, что Свиридов сознательно мог создавать паузы в сновидении или даже прекращать развитие действия.
Однако это ничуть не облегчало восприятия событий, предъявляемых его созданию …
В кокон Свиридов кроме могучего «вулкана» с боезапасом взял пару дюжин пакетов с пластитом и взрывателями. Безмятежный полет продолжался до тех пор, пока один за другим не стали взлетать штурмовики, направляющиеся на цели в Северной Африке.
Свиридову стоило известного труда уравнять скорость кокона с реактивными самолетами, которые постоянно маневрировали. Как оказалось, кокон мог двигаться даже значительно быстрее, чем эти современные сверхзвуковые самолеты.
Последнее никак не удивило Свиридова, поскольку он в коконе мог перемещаться практически мгновенно, и подозревал, что он мог двигаться со скоростью выше скорости не только звука, но даже и света …