Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы
Шрифт:
– Да.
– Я буду наговаривать текст на магнитофон, а затем его нужно будет набирать на клавиатуре. Вы можете это?
– Да.
– Вы живете в городе после расконвоирования?
– Да.
– Член семьи врага народа?
– Да.
– Вы живете одна? – тут Свиридов перешел на идиш, и у пришедшей женщины вспыхнули глаза.
– Я живу с дочерью, но почему вас это интересует? И зачем вы говорите со мной на моем языке? Зачем?
– Если вам это неприятно, то я не буду. У вас большая дочь?
– Ей двадцать
– Она замужем? Работает?
– Кто здесь возьмет замуж дочь еврейки из лагеря? Она работает машинисткой в бухгалтерии.
– Материалы, которые вам придется печатать, не столько секретные, сколько неприятные. Я хочу быть уверенным, что то, о чем вы узнаете, не узнает от вас никто. Вы можете мне это пообещать?
– Вы верите обещаниям?
– Иногда.
– Я никому не расскажу. Я вам обещаю это.
– Договорились. – Свиридов перешел на русский язык, – Вы будете работать в этой комнате по ночам. С вами будет находится дежурный офицер. Он вам будет давать диктофон и принимать у вас работу.
– Когда мне прийти сегодня?
– Приходите в двадцать три часа сорок пять минут, это без четверти двенадцать. Галина Климентьевна, подготовьте приказ.
ШИПУК в ИЗОЛЯТОРЕ
Оказалось, что арестованного Шипука поместили в бывший медицинский изолятор, так как настоящей тюрьмы или чего-нибудь подобного на объекте не было. Здание изолятора находилось на отшибе, вдали от основных построек объекта, и туда пришлось ехать на машине. Такая изоляция порадовала Свиридова.
Поскольку боксы медицинского изолятора не были приспособлены к содержанию арестованных, Шипука поместили в помещении кладовки – в небольшой комнате с крохотным вентиляционным отверстием над дверью под потолком, без окна и с металлической дверью.
Магнитофон и контрольный динамик были установлены в одном из боксов в другом коридоре, но Свиридов решил подойти поближе. Неслышно шагая за двумя офицерами он приблизился к двери кладовки.
Один из офицеров отпер дверь и после некоторого препирательства взял ведро с нечистотами и понес его на улицу, а лейтенант Четвертаков остался с Шипуком.
– Ну, Илюша, ты подумал? Давай, решай! Сделаешь – будешь как сыр в масле кататься, ни в чем отказа тебе не будет… Хочешь – деньги, хочешь – золотишко, хочешь – бабу, хочешь – девочку десятилетнюю… Говори, чего хочешь? Только отнеси маленькую записочку…
– Боязно мне, товарищ полковник… А вдруг узнают?
– Никто не узнает, да и записочка-то совсем невинная – так, бытовые мелочи… Зато у меня большие связи в Москве, тебе повышение схлопочу… И звание, и должность непыльную организуем. Или к делу пристрою, если желание есть – будешь такие бабки грести! Давай, решай, а то твой напарник сейчас придет!
– Боюсь я… Вы записочку-то напишите, а я пока подумаю… Страшно, если узнают – уж больно новый
– Твой Свиридов – наплевать и растереть, не таких ломали! Да я нажму, где надо – его и духу здесь не будет!
Послышались шаги возвращающегося офицера, но Свиридов уже попутешествовал по информационному полю Шипука. Поскольку он делал это в сильно ускоренном темпе, то сразу не мог представить себе развернутой картины, но уловил некоторые главные моменты.
Да, это были наркотики, переправляли их в центр страны и в Москву, существовала организованная группа, занимающаяся этим промыслом, были и высокие покровители, и большие деньги, и женщины… Из всей этой мешанины Свиридов уловил и знакомую фамилию – Белясь…
В комнате с магнитофоном его ждал капитан Воложанин.
– Лейтенант!
– Слушаю, товарищ полковник!
– Действуете правильно, Илья Власович, молодец. Объявляю вам благодарность.
– Служу Советскому союзу!
– Договариваемся следующим образом. Завтра поломаетесь, подрожите, поторгуетесь и возьмете записку. Торгуйтесь на наши деньги – откуда серому лейтенанту знать о долларах? Сумма должна быть смехотворно малой – если называете ее вы. Сколько?
– Ну, тысяч десять… пятнадцать…
– Как, годится?
– Похоже, ведь телок же…
– Если называет он – не торгуйтесь, но выясняйте, как вы их получите. Вам их должны передать сразу по получении записки. А то потом мало ли что может быть… Сразу оно вернее… Сообщите Шипуку, что попадете в город только через сутки, а на дежурство вам еще через сутки. О остальном – потом. Вопросы?
– Нет вопросов, товарищ полковник. Оружие брать?
Дружный смех был ответом на вопрос лейтенанта.
– Да ты и вправду зеленый в крапинку!
– Не надо его обижать – он же от чистого сердца. Ну, не знаком он со спецификой агентурной работы, ну и что? Не волнуйтесь, Илья Власович. И прикрывать вас будут надежно, и вообще может статься, что не вы понесете ту записку…
СВИРИДОВ ВЗЯЛ ДИКТОФОН
Вернувшись к себе Свиридов взял диктофон и, приказав не беспокоить, на полчаса уединился в комнате отдыха. После этого он положил в свой сейф кассету, на которую был наклеен кусочек липкой ленты с надписью «О-1».
Не успел он заняться положенными ему на стол бумагами, как Суковицина, сняв телефонную трубку, сказала.
– Товарищ командующий, вас Лопаткин.
– Я слушаю, Митя.
– Толя… Толя… Счастье-то какое – привезли аккордеон… Настоящий «Вельтмайстер», одиннадцать регистров, а звук… Хочешь послушать?
– Я поздравляю тебя, Митя. И себя тоже, наконец-то… Вечером поиграем? Мальчику показал уже? Ну, тогда до вечера.
– Лопаткину аккордеон привезли – он и счастлив. Значит, вечером будет музыка. Приходите, Галя. Концерта не обещаю, но все же…