Концерт по путевке 'общества книголюбов'

Рубина Дина Ильинична

– А сейчас буду петь вам Высоцкого. Они не шелохнулись. Я запела "Охоту на волков", потом "Протопи ты мне баньку", потом "Дом на семи ветрах"... Сколько я пела - час? Три? Не помню... Вспоминаю только

звенящую легкость в области души, словно я отдала им все, чем в ту пору она была полна.

И когда поняла, что больше ничего не сыграю, я поклонилась и сказала им:

– Все. Теперь - все.

Они хлопали мне стоя. Долго... Потом шли за мной по двору колонии и все хлопали вслед.

Начальник радостно тряс мою руку и повторял:

– Что ж ты сразу не сказала, что можешь! А то - как мокрая курица: ко-ко-ко с журнальчиком...

На обороте путевки "Общества книголюбов", где положено писать отзыв о выступлении, он написал твердым почерком: "Концерт прошел на высоком идейном уровне. Отлично поет товарищ прозаик! Побольше бы нам таких писателей!"

...Зарешеченный "рафик" унес меня в сторону городской вольной жизни, к той большей части моего поколения, которая официально не была лишена конституционных прав. У подъезда "Общества книголюбов" я выпорхнула из машины и, перекинув сумку за спину, на прощание

махнула рукой Терещенке.

Все, пожалуй... Но иногда я вспоминаю почему-то небольшой квадрат скользящего неба, поделенный прутьями решетки на маленькие, голубовато-синие пайки. И еще вспоминаю: как они мне хлопали! Я, наверное, в жизни своей не услышу больше таких аплодисментов в свой адрес. И хлопали они, конечно, не мне, а большим поэтам, песни которых я пропела, как умела, под аккомпанемент разбитого фортепиано.

Не думаю, чтобы мой неожиданный концерт произвел переворот в душах этих отверженных обществом ребят. Я вообще далека от мысли, что искусство способно вдруг раз и навсегда перевернуть человеческую душу. Скорее, оно каплей точит многовековой камень зла, который тащит на своем горбу человечество. И если хоть кто-то из тех бритоголовых моих сверстников сумел, отбыв срок, каким-то могучим усилием характера противостоять инерции своей судьбы и выбраться на орбиту человеческой жизни, я льщу себя мыслью, что, может быть, та давняя капля, тот мой наивный концерт тихой тенью сопутствовал благородным усилиям этой неприкаянной души...

1986