Концессия
Шрифт:
«— Мужчин на работу не берут.
«— Я не наниматься, — ответил я, — я пришел навестить жену, которая работает здесь.
«Часовой засмеялся и прицелился в меня.
«Тогда я пошел, как волк, бродить вокруг фабрики. Ни щели, ни калитки. Ни перескочить, ни перелезть, ни заглянуть. Вы знаете пословицу: «Горько человеку потерять отца или мать, но если он потеряет жену, нет ему утешения». Я, как бешеный волк, кружил вокруг фабрики. Дело кончилось тем, что на меня набросилась охрана, избила и прогнала. Этот день был самый мрачный в моей
«У богатых жена совсем не то, что у нас. У богатых много друзей. Жена у бедняка все: и товарищ, и друг, и отдых.
«Я потом тоже поступил на работу и привык к одиночеству. Привык к тому, что меня никто не ждет, привык к ласкам других женщин... Иногда я думал: с человеком можно сделать что угодно. Но кому нужно, чтобы человек отучал себя от самых дорогих радостей? Через три года я увидел жену, я ее не сразу узнал: ушла молодой, вернулась старухой. Она рассказала мне про свою жизнь. Всё было там, в этой жизни. Мы провели ночь, как чужие. Утром она вернулась на фабрику.
«Сынишка умер, я стал скитаться по свету. Одно время думал жениться... да как только вспомню...»
— Послушай, — сказал Юмено, — твоя история грустнее моей, но рассказал ты ее тоже хорошо, в стиле старой баллады... Но меня вот что интересует. Как приняли на фабрику твою жену? В Японии на работу берут только девушек.
— Владелец фабрики, как я потом узнал, в этом деле был большой революционер. Его имя Кен Чон-сай. Он считал, что если на работу просится женщина, то положение ее во сто раз хуже, чем девушки, которая обычно хочет заработать себе на приданое и вернуться в родную деревню. Следовательно, женщину можно купить гораздо дешевле. И он их покупал очень дешево. У него были особые агенты, которые ездили по стране и сманивали жен бедняков.
Шлюпка еле двигалась. Тихий ветер веял с юго-запада, из Китая. В прозрачном воздухе отчетливо виднелись строения советской рыбалки. Юмено смотрел туда, и ему казалось, что он видит красный флаг, как маленькое облачко, которое зарождается над равниной.
— Я в детстве любил учиться, — сказал он. — Я очень любил толстые книги. Ведь в толстой книге — целый мир. Моя первая толстая книга «Зин-зео сео-гау токухон» — книга для чтения и практических упражнений в японском языке. Наверное, и у вас она была первой толстой книгой, ее проходят во всех начальных школах Японии. Остатки ее есть у меня даже сейчас. Они согревают мои воспоминания. Хотите, я вам прочту кусочек, чтобы дополнить наши рассказы?
Он вытащил из бокового кармана куртки несколько листков, завернутых в прозрачную, тонко выделанную моржовую кишку.
— Читать?
— Еще бы, читай!
— Рассказ называется «Деревня Катаро». Такехарцы могут вполне узнать свою деревню.
«В деревне Катаро имеется около ста пятидесяти домов. Среди домов — три с черепичною кровлею.
Один дом — деревенское управление,
Дом Катаро — соседний с деревенским управлением.
Отец Катаро — начальник этой деревни. Будучи очень хорошим человеком, он сильно заботится о деревне и часто посещает школу с целью осмотра.
Учитель школы — очень любезный человек и старательно обучает учеников,
Затем полицейский также очень любезный человек: он часто делает обходы для осмотра, а также обращает внимание, чтобы не забирались воры и чтобы не было пожаров и заразных болезней.
Вследствие этого в каждом доме можно спокойно спать, вставать и работать.
Катаро, живущие в подобной деревне, разве вы не счастливы?»
— Разве мы не счастливы? — переспросил Камура, оглядывая сотоварищей. — Мы можем спокойно вставать и работать!
— Вставать и работать, — захохотал Урасима. — В Такехаре есть такой почтенный полицейский. Раньше он жил в деревне, но когда в последнее время перестал родиться рис, он переехал к Харада-сан, нашему помещику. И если кто-либо из деревни направляется к Харада-сан, он прежде всего имеет дело с полицейским.
— Послушайте, что я вам расскажу еще, — сказал Юмено и передал о своем столкновении с Козару.
— Устроим собрание, — предложил Урасима. — Будем действовать смело. Нетрудно открыть глаза измученным людям.
— Молодчина! — одобрил Юмено. — Ты недаром родился... Ну, гребите сильней. Мы здесь организуем профсоюз.
Юмено смотрел на торжественные конусы сопок, на коричневые над ними в голубом небе дымы, на береговую полосу, где низко над землей тоже точно дымилось красное облачко.
Вылезая из шлюпки, все шестеро чувствовали себя друзьями, имеющими не только общее дело, но, может быть, и общую жизнь.
ДОСТОИНСТВО ЧЕЛОВЕКА
Сын Лин Дун-фына Чен поступил в университет.
В университете Чен прежде всего принялся за русский язык. Он понимал, что никакие другие языки не откроют ему столько истины, высокой человечности и того, как нужно бороться за них.
Он сидел над книгами дни и ночи. Но этот счастливый период кончился однажды майском утром.
Тогда в Шанхае рабочие японской текстильной фабрики Фукузавы, придя на работу, нашли ворота закрытыми и на воротах объявление: «Фабрика временно закрыта, все рабочие увольняются».
Так ответили хозяева на организацию профсоюза, на требования увеличить заработную плату и сократить рабочий день.
Тогда, в майский день, рабочие потребовали законного — уплаты выходных!
Но едва представители их подошли к конторе, из окошек высунулись дула винтовок.
Одиннадцать человек легли в крови перед воротами фабрики.
В эти дни Чен был в Шанхае. Он приехал выяснить собственные материальные дела. Он сидел в комнатке у знакомого студента, когда разнеслась весть о расстреле рабочих.