«Кондор» оставляет следы
Шрифт:
Стремление хунты преследовать эмигрантов, расправляться с ними повсюду, где только можно, будь то в Латинской Америке или за ее пределами, пришлось как нельзя более на руку Соединенным Штатам, намеревавшимся обзавестись к югу от своих границ филиалом ЦРУ, который мог бы «интернационализировать» террор против прогрессивных кругов континента. Определенное совпадение интересов Вашингтона и Сантьяго стало основой совместных усилий ЦРУ и ДИНА (при руководящей роли ЦРУ, разумеется) в деле создания «Кондора». Когда преступный консорциум террористических диктатур начал функционировать, пиночетовская охранка заняла в нем положение главного
Он будоражил совесть…
Вооруженные силы всегда были верными слугами латиноамериканской олигархии. Однако в последние десятилетия, под влиянием развивающегося освободительного, антиимпериалистического движения и в связи с некоторыми изменениями социального состава кадровых военных, круг которых пополнился за счет выходцев из средних слоев, в офицерской среде, наряду с традиционно реакционными и даже фашиствующими группировками, появились и другие, имеющие прогрессивную, демократическую, патриотическую направленность.
Чилийская армия не являлась исключением. До переворота в ней вырисовывались три основных течения: офицеры, стоявшие в стороне от политики, откровенные сторонники фашизма и, наконец, «конституционалисты», то есть патриотически, демократически настроенные военные. Последних было немало, и не удивительно, что во время путча кое-кто из военнослужащих отказался принять участие в антиправительственном выступлении, а то и оказал прямое сопротивление мятежникам. В пехотном училище в Сан-Бернардо, например, бой между «конституционалистами» и путчистами длился 15 часов. В этом вооруженном столкновении и в других ему подобных погибло около 2 тысяч офицеров, солдат и карабинеров, оставшихся верными своему долгу перед родиной.
После переворота сотни прогрессивно настроенных военных были высланы из страны. Многих солдат, унтер-офицеров и офицеров отдали под суд и затем казнили.
Тем не менее, особенно в первые полгода — год после путча, в определенной части армейских кругов продолжали жить демократические, патриотические традиции, и, хотя уцелевшие «конституционалисты» не смогли помешать развязыванию антинародных репрессий, они представляли собою потенциальную угрозу для хунты, о чем она, надо полагать, с тревогой догадывалась. Да и вообще в те первые полгода — год в вооруженных силах ширились чувства беспокойства, стыда за совершенные злодеяния. Позднее эта внутриармейская оппозиция была задавлена, но еще в сентябре 1974 г. «Франс нувель» мог с полным на то основанием отметить: «Вооруженные силы… переживают смятение. Знаменательная фраза облетела казармы и гарнизоны: «Пратс был прав».
Французский еженедельник выступил с этой статьей за двадцать дней до покушения на Пратса.
Кто же был этот человек? Почему на него было совершено покушение? Что означал ходивший в среде военных (как это подтверждает и В. Тейтельбойм) «секретный девиз»: «Пратс был прав»? И чем этот «секретный девиз» был связан с умонастроениями в охваченной беспокойством армии?
Карлос Пратс был, что называется, блестящим офицером. Еще в офицерском училище он выделялся среди однокурсников своим умом и способностями. Позднее он столь же успешно закончил Военную академию сухопутных войск. Командовал полком. Работал военным атташе
В 1969 г., когда фашиствующий генерал Роберто Вио Марамбио во главе полка «Такна» выступил против христианско-демократического правительства президента Эдуардо Фрея, генерал Пратс немедленно проявил готовность встать на защиту законных властей.
Вслед за провалом этого мятежа последовало решение Фрея: пост начальника генерального штаба должен занять Пратс. Главнокомандующим сухопутными силами стал другой генерал-«конституционалист» — Рене Шнейдер, который именно в те дни впервые публично высказал свои мысли о том, что вооруженные силы не должны вмешиваться в политическую жизнь страны и обязаны подчиняться любому конституционно избранному правительству. Эти его мысли получили название «доктрины Шнейдера».
Упомянутая доктрина вызывала особое раздражение внутренней и внешней реакции после победы на выборах в сентябре 1970 г. коалиции партий Народного единства. Чилийские правые круги вкупе с ЦРУ и американскими монополиями хотели воспрепятствовать вступлению Сальвадора Альенде на пост президента республики. Готовился путч. На пути заговорщиков стоял Рене Шнейдер, который препятствовал вовлечению армии в мятеж. 22 октября, за два дня до утверждения конгрессом Альенде на президентском посту, Шнейдер был убит. Покушение было организовано ЦРУ и его местными подручными. Но заговорщики просчитались — убитого генерала сменил на посту главнокомандующего Карлос Пратс, столь же стойкий противник путчизма и непреклонный «конституционалист», как и его предшественник: он тоже не позволил вовлечь вооруженные силы в путч.
В годы правления Народного единства Пратс придал «доктрине Шнейдера» новое звучание, развил, обогатил и углубил ее. Это выразилось в том, что он выступал не только как приверженец идеи верности армии правительству, но и как сторонник более активного участия патриотически настроенных военных в начавшихся социально-экономических преобразованиях. Он добивался того, чтобы эта доктрина (ее стали называть «доктриной Шнейдера — Пратса») стала бы своего рода «официальной идеологией» вооруженных сил.
Все это выводило из себя чилийских реакционеров и их покровителей за рубежом. Их особенно бесило то, что Пратс в своей практической деятельности показывал пример того, как следует воплощать в жизнь концепции, разработанные им и его предшественником. Стремление оказать всемерную поддержку прогрессивному правительству заставило его в ноябре 1972 г. согласиться занять предложенный ему Сальвадором Альенде пост министра внутренних дел. В декабре того же года, во время зарубежной поездки главы государства, он временно исполнял обязанности президента республики. В марте 1973 г., после парламентских выборов, генерал вышел из состава правительства, но уже через несколько месяцев, в августе, стал министром обороны.
Вашингтон и местная реакция рассматривали Карлоса Пратса как главное препятствие на пути к перевороту. Правые круги начали бешеную травлю военачальника. В чем только его не обвиняли! Утверждали, например, что он рвется к власти, мечтая стать главою государства. Обвиняли его в том, что якобы ради собственного удовольствия он тратит государственные деньги на визиты в зарубежные страны. Вскоре от слов реакционеры перешли к делу: в июне 1973 г. была предпринята неудавшаяся, к счастью, попытка покушения на жизнь генерала.