Кондотьер: Ливонский принц. Король. Потом и кровью
Шрифт:
В ближайший же выходной, опять-таки – в субботу, Леонид отправился все туда же – в старый двор, в коллектор. Поднялся раненько, и около шести утра уже был на месте. Недолго повертелся, выждал – не нарваться бы на дворника, – да и юркнул себе в люк, не позабыв задвинуть за собой тяжелую чугунную крышку. И как оказалось, правильно сделала, что задвинул!
Спустившись, новоявленный диггер не успел сделать и нескольких шагов, как сверху вдруг послышался лязг и темноту подземелья прорвался тусклый свет раннего московского утра.
Арцыбашев немедленно прижался
Надо сказать, собственной безопасностью Орешников как-то не особенно заморачивался: не оглядывался, по сторонам башкой не крутил. Спустился да зашагал себе знакомой тропой, светя фонарем под ноги. Даже насвистывал. В общем, как и в прошлый раз, вел себя вполне уверенно, словно домой явился.
Как и в прошлый раз, несостоявшийся режиссер, таясь, потопал сзади. Главным – широким и длинным – коллектором шли где-то с полчаса, пока впереди вдруг не показался свет. Желтый, явно от фонарика… и не от одного. Еще и голоса послышались. Грубые, мужские.
Сутулый явно насторожился. Резко остановился, вжался в стенку да какое-то время так и стоял, прислушиваясь. А потом вдруг быстро бросился куда-то… Леонид даже и не сообразил – куда. Вот только что был, стоял на месте, и вдруг исчез, словно бы растворился в спертом воздухе подземелья. Только берцы чавкнули в грязи. Да так громко, что те, впереди, что-то такое услышали и сразу же насторожились, замолкли. И яркий луч фонаря неожиданно уперся режиссеру в глаза.
– Вот он! Держи его, держи!
– Лови!
– На этот раз не уйдет, сука!
– Эй, это ж не он!
– Значит, сообщник. Бей чужака, парни!
Раздавшиеся вдруг гулкие вопли как-то мало походили на вежливые приветствия, и Арцыбашев, быстро прикинув, что к чему, немедленно дал деру. Проще говоря, побежал как можно быстрее, ибо гнались именно что за ним, в этом сомнений не было. Это он был здесь чужаком, это его собирались бить… Интересно, сколько их? Судя по фонарикам, человек пять, никак не меньше. Догонят – мало не покажется! Черные диггеры – а именно их, судя по всему, и повстречал Лёня – кротким нравом, увы, не отличались. Запросто могли и убить да бросить труп под землею, случаи бывали.
Билось сердце. Чавкала под ногами грязь. Летели по сторонам брызги. Лучи фонарей хлестали по сводам переходящих одна в другую пещер, словно старинные сабли.
– Слева, слева заходи-и-и!
– Загоняй!
– Стой, гад, хуже будет! Стой!
Что-что, а попадать в лапы диггеров Арцыбашев явно не собирался. Однако на бегу, к ужасу своему, понял, что добраться до заветного люка явно не успевает. Преследователи знали подземелье куда лучше его, прекрасно ориентировались, нагоняли… Кто-то даже швырнул на бегу что-то тяжелое… лом? Нет, скорей – черенок от лопаты. Короткая палка угодила беглецу в спину. Довольно-таки чувствительно угодила, хорошо не в голову.
Леонид пригнулся и, углядев боковой ход, недолго думая
Лаз оказался узким и низеньким, бежать по нему уж никак было невозможно, приходилось пробираться, согнувшись, а пару раз даже встать на четвереньки… Черт! Позади снова послышались крики. Таясь, беглец поспешно выключил фонарик… и вдруг увидел наверху свет. Самый настоящий, дневной.
Рванувшись вперед, молодой человек почти сразу нащупал рукой скобы, вбитые в бетон. Колодец. Канализационный колодец! Выход, черт побери.
Он выбрался наружу в каком-то дворе, вовсе не в том, в каком влез в коллектор. Впрочем, место оказалось достаточно глухим, располагалось сразу за ржавыми металлическими гаражами, спрятавшись между которыми Арцыбашев некоторое время выждал, когда пройдут две молодые мамаши с колясками. Не хотелось никого пугать и видом своим вызвать подозрения. Еще примут за бомжа, позовут парней, мужиков – а оно надо? Лучше уж привести себя в порядок – отряхнуться от грязи, причесаться… В принципе вид-то и ничего, сойдет.
Для похода под землю Леонид надел обычные старые джинсы и куртку, лишь сверху накинул плащ – тот самый, недорогой – увы, ныне утерянный. Видать, слетел на бегу. Остальная одежда не очень-то и испачкалась, вот только сапоги пришлось очищать. Да еще причесаться…
Вот теперь, пожалуй, можно и выйти.
– Здравствуйте, девушки! Погода сегодня хорошая, правда?
– Здравствуйте!
Молодые мамы переглянулись и разом улыбнулись беглецу. А чего б им не улыбаться-то? Чай, Леонид Федорович не какой-нибудь там «мурлон», а человек вполне светский, и женскому полу приятственный: этакий худощавый, среднего роста, шатен с голубыми глазами. Средняя – ни короткая, ни длинная – стрижка, аккуратная бородка с усиками а-ля кардинал Ришелье. Чего б такому не улыбнуться-то?
– Да, и вправду хорошая. Так и в газетах писали, что лето теплое будет.
Ну, надо же – в газетах! Можно подумать, они газеты читают…
Еще раз улыбнувшись, молодой человек обогнал мамулек и спешно зашагал по двору к видневшейся невдалеке арке, явно выводившей на какую-то людную улицу – может быть, на Пречистенку или Маросейку. Слева от арки, на детской площадке, ошивалась компания подростков, человек пять, все длинноволосые, в потертых джинсах, а вот один – терзающий гитару крепыш – в коричневых клешеных брюках.
– Вот… новый поворот… – хрипловато орал крепыш. Остальные невпопад подпевали.
Проходившая мимо женщина средних лет, чем-то похожая на королеву Елизавету Английскую, сделала парням замечание, пригрозив детской комнатой милиции и еще каким-то «бюро». Странно, но угроза подействовала: парни перестали петь и живенько поднялись со скамейки.
– А ты-то, Колька, уж не куришь ли? – не унималась «Елизавета». – Слышала, вчера молодежь в ларьке «Беломор» покупала…
– Фи, теть Зин! «Беломор»! Мы такое не курим.