Конец Большого Юлиуса
Шрифт:
Смена связных всегда раздражает. Он будет долго приглядываться к Захарову и прощупывать его вопросами. Так они поговорят, и в конце концов Горелл должен успокоиться. Должен во что бы то ни стало. Успокоиться и поделиться с Захаровым своими планами. Попросить помощи.
И самое главное — то, ради чего послан Захаров, — надо побудить Горелла воспользоваться его резервным связным.
Такой, как Горелл, обязательно должен иметь две норы. Где-то в городе есть предатель, связанный с врагами. Его адрес и пароль были сказаны Гореллу в последнюю минуту перед засылкой на нашу землю.
Такой, как Горелл, мог и сам пустить злокачественную ветвь. Надо обнаружить ее!
Надо войти к нему в доверие, стать его помощником, посредником, правой рукой.
Все это очень непросто.
Если Горелл почует недоброе — второго свидания не будет.
Более того, с этой минуты Горелл уже никого не подпустит к себе. Оборвет все связи, замутит воду, уйдет на дно, в тину, и будет там отлеживаться, ждать случая уйти. Может уйти!
Возможно также, что Горелл уйдет со свидания один. Судя по тому, как он расправился с Окуневым, можно наверняка сказать, что Горелл с врагами не церемонится.
А Захаров имеет право только защищаться! Уничтожить Горелла сейчас нельзя. Он стал как бы ключом к ряду вопросов. Нет, Захаров не имеет права сегодня ошибаться!
— Ничего, постараемся справиться! — ответил себе мысленно Захаров еще вчера вечером.
Надо справиться!
Захаров еще издали заметил Горелла — чужак стоял за деревом в аллее старых, сросшихся кронами серебристых берез. Здесь было удобно разговаривать, безлюдно и тихо.
Обыкновенный человеческий глаз не обнаружил бы Горелла — он стоял, плотно прижавшись к стволу березы, и его белый плащ сливался с корой. И Захаров «не заметил».
Он вставил в янтарный мундштук сигарету, отыскал в кармане спички, закурил, вернулся к дорожке и осторожно взглянул: «Не идет ли тот, к кому он пришел на свиданье». Захаров выкурил больше половины сигареты, когда Горелл слегка кашлянул.
Уже без наигрыша Захаров вздрогнул. Он не услышал, как подошел Горелл.
Горелл молчал и рассматривал Захарова.
— Я приехал из Ленинграда, — нерешительно сказал пароль Захаров и отступил на два шага.
— Никогда не бывал в этом городе, — после большой паузы ответил Горелл, не отводя глаз от лица капитана. — За каким чертом понадобилось менять связных? — спросил он, не меняя интонации.
— А это вы их и спросите! — спокойно ответил Захаров. — Я откуда знаю?
— Есть для меня что-нибудь? — спросил Горелл, не садясь и все еще не отводя глаз от лица капитана.
Захаров молча подал капсулу.
— Вы знаете, о чем здесь говорится? — спросил Горелл, подбрасывая на ладони резиновую трубочку.
Вместо ответа Захаров молча пожал плечами.
— Как вы встречаетесь с шефом? — поинтересовался Горелл.
— А вам какое дело? — Захаров сплюнул и принялся выколачивать мундштук о ствол березы, поросшей бархатистыми голубоватыми полосками мха.
— Что вам еще поручили передать мне? — допытывался Горелл.
— Он велел делать все, что вы скажете, —
Снова Горелл промолчал.
Новый связной понравился ему. Не труслив, что уже хорошо. Не любопытен. Пока ясно одно — это серьезный человек. Но чью руку он играет? Сам Горелл был взволнован до крайности и ждал, не проявится ли в новом хотя бы ничтожный след напряжения, того особого, хорошо известного ему напряжения, с которым встречаются два разведчика.
Можно замаскировать его как угодно и чем угодно, но оно обязательно будет и побеждает в таких случаях тот, кто первый уловит его в другом.
Горелл опять и опять вглядывался в Захарова. А тот попрежнему стоял, прислонившись к стволу березы, грыз янтарный мундштук и щурился от солнца.
Горелл молчал. Нет, пусть теперь заговорит этот новый, хоть о чем-нибудь да спросит! Вопрос — это очень важно! В вопросе иногда проявляется весь человек!
Захаров все молчал.
Мальчуган лет пяти показался на аллее. Босой, в серых штанишках, держащихся на одной помочи, он деловито трусил, размахивая большой консервной банкой на проволочной дужке. Он спешил по каким-то своим, важным делам.
— Эй! — лениво окликнул его Горелл.
Мальчик остановился и, не прерывая своего занятия, уставился на Горелла и Захарова.
— Хочешь конфету? — спросил Горелл и улыбнулся.
— Давай! — снисходительно согласился мальчуган, свернул с дорожки и затрусил к Гореллу.
Горелл шагнул навстречу ему, а когда они сблизились, он выбросил вперед ногу и носком ноги сильно ударил мальчика в бок. Загремела, откатываясь, банка. Мальчик не вскрикнул. Ошеломленный ударом, он лежал на спине, худенькая грудка его тяжело поднималась и опускалась, и с каждым вздохом кожа плотно обтягивала ребрышки.
Горелл оглянулся на Захарова и, не отрывая взгляда от лица капитана, шагнул к мальчугану.
— Назад! — резко сказал Захаров. — Не троньте ребенка!
Но Горелл вдруг утратил всякий интерес к мальчугану. Он повернулся к нему спиной и с новым выражением вглядывался в Захарова.
— Уходи! — сказал Захаров мальчугану. — Слышишь? Быстро!
Не проронив ни звука, мальчик перекатился на животик и на коленях и руках отполз в сторону. Потом с усилием поднялся на ноги и, придерживая руками бок, все так же молча заковылял по дорожке и вскоре скрылся за деревьями.
— Значит, ты ничего не знаешь? — усмехнулся Горелл в лицо Захарову.
Захаров молчал.
Он понял, что проиграл бой.
Вот оно, поражение! Случилось то, о чем он не думал всерьез! Не смел даже допустить мысли о поражении!
Что ж теперь? Как дальше быть?
И «купил»-то его Горелл старым способом, с целью провокации совершив гнусный поступок. На этом уже «горели» наши разведчики.
Нет, Захаров ничего не мог с собой поделать! Он не мог допустить, чтоб животное убило ребенка! И выдал себя!