Конец эры
Шрифт:
Я исправляю ошибки [1] , и ожидаю от него того же. Это не должно задевать личных чувств нормального вменяемого человека, к числу которых Марш, к сожалению, не относится. Он делает так много ошибок и настолько неадекватен, что всегда будет подвержен возмущению и страданиям. Я подозреваю, что по нему давно плачет лечебница.
1
профессора
2
Гофониил Чарльз Марш и Эдвард Дринкер Коп — знаменитые американские палеонтологи XIX века, известные своей многолетней враждой и соперничеством, получившим название «Костяные войны». (Прим. перев.)
У Фреда, дом которого соседний с моим, есть хижина на берегу залива Джорджиан-Бей [3] . Как-то он поехал туда на выходные и оставил свою кошку дома с женой и детьми. Проклятая кошатина решила перебежать машине дорогу прямо перед моим домом. Мгновенная смерть.
Фред любил эту кошку, и его жена знала, как он расстроится, когда она ему скажет, что случилось. Но когда он вернулся в воскресенье вечером, то сказал, что уже знает о смерти кошки — потому что, согласно той версии, которую я в конце концов услышал через забор, он видел её у себя хижине за двести километров от дома. Кошка явилась к нему, чтобы сказать последнее прости.
3
Большой залив в северной части озера Гурон. (Прим. перев.)
С тех пор, как я услышал эту историю, я стал по-другому смотреть на Фреда. В том смысле, что это было сверхъестественно, а сверхъестественные вещи не случаются в жизни обычных людей. Уж точно не в жизни людей типа меня.
По крайней мере, мне так казалось.
Я палеонтолог; занимаюсь динозаврами. Кто-то скажет, что это шикарная работа, но платят за неё вовсе не шикарно. О, примерно дважды в год я вижу своё имя в газете или секунд на пять появляюсь в телевизоре в новостях Си-Би-Си с комментарием о новой выставке или находке. Но этим, пожалуй, весь шик и ограничивается. Вернее, ограничивался, пока я не попал в этот проект.
Путешествие во времени.
Я чувствую себя идиотом, набирая эти два слова. Боюсь, что тот, кто их прочтёт, начнёт смотреть на меня так же, как я смотрел на бедолагу Фреда.
Сегодня, наверное, уже каждый читал об этой миссии в газетах или видел приготовления по телевизору. Да, это правда работает. Чинмэй Чжуан продемонстрировала это достаточное количество раз. И да, это невероятно, абсолютно невероятно, что, открыв основной принцип в 2005-м, к 2013-му она уже имела работающую машину времени. Не спрашивайте, как у неё получилось так быстро; не имею ни малейшего понятия. Собственно, иногда мне кажется, что сама Чинмэй этого тоже не понимает.
Но это работает.
Или, скажем так, сработала первая Заброска; автоматический зонд вернулся с пробами воздуха (немного больше кислорода, чем сейчас, никаких загрязнений и, к счастью, никаких вредных бактерий) и примерно четырьмя часами отснятого видео, на котором было видно много-много листвы и, в одном месте, черепаха.
Но сейчас мы собирались опробовать машину на людях; если
Но в первый раз это будут только два человека, и один из них — я: Брандон Теккерей, сорок четыре года, небольшое брюшко, седоват, госслужащий, куратор музея. Да, я также и учёный. Кандидатская степень — из американского университета, не как попало — и, я считаю, это очень правильно, что первыми прогуляются в прошлое именно учёные. Но я не авантюрист, не люблю приключений. Я просто обычный парень, у которого полно забот и без этого, благодарю покорно. Больной отец, развод, ипотека, которую я не выплачу раньше начала следующей геологической эры, сенная лихорадка. Всё как обычно.
Но сейчас было совсем не как обычно.
Мы висели на волоске.
Ну, на самом-то деле то был стальной кабель, толщиной сантиметра три, но мне это почему-то уверенности не прибавляло.
Хотел бы я, чтобы прекратилось это чёртово раскачивание.
Нашу машину времени подняли в небо летающим краном, и теперь мы висели на высоте тысячи метров над суровой красотой Драмхеллерских пустошей. Рёв вертолётных моторов давил на уши.
Чтобы прекратился шум, мне тоже очень хотелось.
Но больше всего хотелось, чтобы прекратил Кликс.
Прекратил быть козлом, только и всего.
Собственно, он ничего такого не делал. Просто лежал в своём антиударном кресле на другом краю полукруглого помещения. Но вид у него был самодовольный до чёртиков. Эти кресла как зубоврачебные, обтянуты чёрным винилом и поставлены на вертящуюся подставку. Ноги приподняты, тело согнуто в пояснице, полукруглый подголовник подпирает голову. Так вот, Кликс скрестил ноги в лодыжках, закинул руки за голову и выглядел чертовски спокойным. И я знал, что он это делает специально, чтобы позлить меня.
Я же, со своей стороны, вцеплялся в подлокотники своего антиударного кресла, как страдающий аэрофобией пассажир самолёта.
До Заброски оставалось две минуты.
Всё должно сработать.
Но не обязано.
Через две минуты я могу быть мёртв.
А он, понимаете ли, скрестил ноги.
— Кликс, — сказал я.
Он взглянул на меня. Мы практически одного возраста, но во многих отношениях полная противоположность. Не то чтобы это имело большое значение, но я белый, а он чёрный: родился на Ямайке и в Канаду приехал ребёнком с родителями. (Я всегда удивлялся тому, что кто-то способен сменить тамошний климат на здешний.) Он гладко выбрит и ещё даже не начинал седеть. У меня же густая борода, а на голове половины волос уже нет, а оставшаяся половина примерно поровну седая и тёмно-рыжая. Он выше ростом и шире в плечах, чем я, кроме того, несмотря на преимущественно сидячую работу, ему как-то удалось избежать округления в области талии.
Но более всего противоположен наш темперамент. Он такой невозмутимый, такой спокойный, что даже когда он стоит, то всё равно кажется, что на самом деле он лежит в шезлонге с тропическим коктейлем в руке.
У меня же, похоже, начинается язва.
Так вот, он посмотрел в моём направлении и сказал:
— Да?
Я не знал, что я собирался сказать, так что выдал первое, что пришло в голову:
— Всё-таки надо застегнуть и плечевые ремни тоже.
— Зачем? — ответил этим своим спокойненьким тоном. — Если сработает стазис, то я могу хоть на голове стоять, когда они запустят Чжуан-эффект на полную. А если не сработает… — он пожал плечами. — Тогда эти ремни разрежут тебя, как варёное яйцо.