Конец главы. Том 1. Девушка ждет. Пустыня в цвету
Шрифт:
Но подобные предосторожности бесполезны в столь цивилизованной стране, как Англия. Уже в вечернем номере "Ивнинг сан", под заголовком "Кулачная расправа в высшем свете", появилось красочное, хотя и не совсем точное, сообщение о "стычке в Ройстоне между известным коннозаводчиком мистером Джеком Масхемом, кузеном баронета сэра Чарлза Масхема, и высокочтимым Уилфридом Дезертом, вторым сыном лорда Маллиена и автором поэмы "Барс", вызвавшей недавно такую сенсацию". Написано оно было живо и образно и кончалось следующими словами: "Полагают, что причиной ссоры явилась, вероятно,
За обедом дядя, ни слова не говоря, положил газету перед Динни и воздержался от комментариев. Девушка напустила на себя бесстрастный вид и хранила его, пока баронет не спросил прямо:
– Ты была там, Динни?
"Проницателен, как всегда", – подумала девушка и кивнула, потому что даже теперь, приобретя привычку манипулировать правдой, она всё-таки была не способна на заведомую ложь.
– В чём дело? – осведомилась леди Монт.
Динни подвинула газету тётке, которая пробежала заметку, щуря глаза, так как страдала дальнозоркостью.
– Кто одолел, Динни?
– Никто. Они просто прекратили драку.
– Где находится Ройстон?
– В Кембриджшире.
– Из-за чего дрались? Этого ни Динни, ни сэр Лоренс не знали.
– Он спрятал тебя в багажник, Динни?
– Нет, тётя. Я просто случайно проезжала мимо.
– Религия ужасно разжигает страсти, – изрекла леди Монт.
– Да, – с горечью согласилась Динни.
– Их остановило твоё присутствие? – спросил сэр Лоренс.
– Да.
– Мне это не нравится. Я предпочёл бы полисмена или нокаут.
– Я старалась, чтобы они меня не заметили.
– Виделась ты с ним потом? Динни покачала головой.
– Мужчины тщеславны, – объявила тётка.
На этом разговор прервался.
После обеда Стэк по телефону сообщил ей о возвращении своего хозяина, но интуиция подсказала Динни, что ей не следует искать встречи с Уилфридом.
Она провела беспокойную ночь и с утренним поездом вернулась в Кондафорд. Было воскресенье, и все ушли к обедне. Как поразительно далека она теперь от семьи! У Кондафорда тот же вид и тот же запах, живут в нём те же люди, занимаясь теми же делами, что и раньше, и однако всё стало иным! Даже шотландский терьер и спаниели обнюхивают её с таким выражением, словно сомневаются, своя ли она.
"А может быть, я уже чужая? – спросила себя Динни. – "Не слышит человек благоуханья, когда он сердцем далеко".
Первой вернулась Джин, так как леди Черрел осталась у причастия, генерал подсчитывал кружечный сбор, а Хьюберт отправился осмотреть деревенское поле для крикета. Она застала Динни сидящей около старых солнечных часов перед клумбой дельфиниумов. Расцеловавшись с золовкой, Джин с минуту постояла, глядя на неё, потом посоветовала:
– Выпей чего-нибудь, дорогая,
– Мне нужен только завтрак, – ответила Динни.
– Мне тоже. Раньше я думала, что проповеди моего отца даже после моей цензуры – настоящая пытка, но у вас здесь пастор ещё почище.
– Да, его всегда нужно останавливать.
Джин снова сделала паузу, и глаза её впились в лицо Динни.
– Динни, я целиком на твоей стороне. Выходи за него немедленно и уезжай.
Динни усмехнулась.
– В брак вступают двое, а не один.
– Статейка в сегодняшней газете насчёт драки в Ройстоне – правда?
– Вероятно, нет.
– Я хочу сказать – драка была?
– Да.
– Из-за чего они подрались?
– Из-за меня. Я единственная женщина во всей этой истории.
– Ты очень изменилась, Динни.
– Да, я перестала быть милой и бескорыстной.
– Ну, вот что! – объявила Джин. – Если тебе доставляет удовольствие играть роль страждущей от любви девицы, я мешать не стану.
Динни успела поймать её за юбку. Джин опустилась на колени и обняла её:
– Ты держалась молодцом по отношению ко мне, когда я была против вашего брака.
Динни рассмеялась.
– Что говорят теперь отец и Хьюберт?
– Твой отец молчит и ходит мрачный. А Хьюберт ворчит: "Надо что-то предпринять" или "Это переходит всякие границы".
– Мне ни до чего нет дела, – внезапно призналась Динни. – Все уже в прошлом.
– Ты хочешь сказать, что не знаешь, как он поступит? Но он должен поступить так, как захочешь ты.
Динни снова рассмеялась.
– Боишься, что он может сбежать и бросить тебя? – спросила Джин с изумительной проницательностью и присела на корточки, чтобы видеть лицо Динни. – Да, он может. Знаешь, я ведь была у него.
– Неужели?
– Да, он меня совершенно подавил. Я не сумела слова сказать. Он очень обаятелен, Динни.
– Тебя послал Хьюберт?
– Нет, я поехала сама. Я хотела объяснить ему, что о нём подумают, если он женится на тебе, но не смогла. Я предполагала, что он тебе рассказывал. Видимо, он решил, что это огорчит тебя.
– Не знаю, – ответила Динни. Она действительно не знала. В эту минуту ей казалось, что она вообще ничего не знает.
Джин молча и яростно обрывала ранний одуванчик.
– На твоём месте я соблазнила, бы его, – наконец сказала она. – Если бы ты хоть раз принадлежала ему, он не бросил бы тебя.
Динни поднялась:
– Обойдём сад, посмотрим, что расцвело.
XXVI
Поскольку сама Динни ни словом не обмолвилась о деле, занимавшем всех, никто из её родных также не сказал о нём ни слова, за что девушка была им искренне признательна. Следующие три дня стоили ей постоянного напряжения, – она старалась скрыть, что несчастна. Ни известий от Стэка, ни писем от Уилфрида; если бы что-нибудь случилось, он, конечно, дал бы ей знать. На четвёртый день, чувствуя, что она больше не вынесет этой неизвестности, Динни позвонила Флёр и осведомилась, нельзя ли ей приехать к ним.