Конец хазы
Шрифт:
– До результата.
Фролов обломал толстую ветку и от дерева до дерева провел барьер. Потом сделал 10 шагов по направлению к Сергею.
Он сосчитал громко до десяти и суковатой палкой провел барьер противника.
– Кому первому стрелять?
– спросил Сергей.
– Стреляй ты, если хочешь. Твоя выдумка.
– Ты вызван; стало быть, первый выстрел за тобой.
– Иди ты к чортовой матери.
Фролов вытащил из кармана коробку спичек, взял две спички и надломил одну из них.
–
Сергей с закрытыми глазами нащупал спичечную головку, быстро вытащил спичку и открыл глаза.
– Целая, - сказал Фролов чуть-чуть хрипловатым голосом.
– Нужно написать записки, что ли?
– Какие записки?
– "Прошу в моей смерти..."
– Ах да! У тебя есть бумага и карандаш?
– Есть.
Сергей быстро написал на клочке бумаги: "Прошу в моей смерти никого не винить. Сергей Травин".
Фролов сделал то же самое.
Они сошлись и, не глядя один на другого, молча показали друг другу свои записки.
– Стрелять по команде "три", - сказал Фролов, - осмотри браунинг, не выронил ли ты дорогой обойму?
Сергей посмотрел на него в упор: Фролов был бледен, на скулах у него играли жесткие желваки.
– Фролов, ты... Неужели ты не знаешь, за что?
– Знаю. Из-за твоей девочки. Становись к барьеру. Считаю... Раз...
Сергей остановился на черте, медленно наводя на него револьвер.
– Два...
Фролов почти отвернулся от Сергея, согнутой правой рукой защищая корпус.
– Три.
Сергей нажал курок. Раздался сухой и легкий треск, и ветка над головой Фролова треснула и надломилась. Кусочек коры сорвался с дерева и упал к его ногам.
– Мимо...
Фролов повернулся к Сергею всем телом и с силой раздвинул, как будто связанные губы.
– Теперь ты считай, - сказал он.
Сергей для чего-то переложил револьвер в левую руку.
– Раз... два... три!
Одновременно с коротким револьверным треском он почувствовал в левом плече боль, как будто от пореза перочинным ножом.
Он невольно вскрикнул, просунул руку под пиджак и дотронулся до порезанного места.
Рука была в крови.
Фролов сунул револьвер в карман и сделал шаг по направлению к Сергею.
– Ничего нет, - сказал Сергей, побледнев и сжав кулаки.
– Становись к барьеру. Я стреляю. Считай.
Фролов пожал плечами и вернулся обратно.
– Я буду считать, - сказал он, - но только... Может быть... А, впрочем, пустяки. Считаю: раз...
Сергей поднял браунинг и с ужасным напряжением принялся целить между глаз противника.
– Два...
Он вдруг изменил решение и начал водить револьвером по всему телу Фролова. Он направлял браунинг на живот и видел, как живот втягивался под черным дулом, он направлял браунинг на грудь,
– Три!
Сергей нажал курок.
Фролов сделал шаг вперед, взмахнул обеими руками, как будто отмахиваясь от чего-то, и упал лицом вниз, в мокрые листья, в землю.
Ноги его в высоких желтых сапогах со шпорами вздрогнули, подогнулись и вновь выпрямились, чтобы не сгибаться больше.
Сергей бросил браунинг в траву, подбежал к нему и перевернул тело: пуля попала в левый глаз - на месте глаза была кроваво-белесая ямка.
Он поднялся с колен и несколько минут стоял над убитым неподвижно, сдвинув брови, как будто стараясь уверить себя в том, что все это - дуэль и смерть Фролова - произошло на самом деле.
Где-то далеко на дороге загромыхала телега.
Сергей снова бросился к мертвецу и принялся расстегивать на нем френч.
Френч никак не расстегивался.
Наконец, расстегнулся, и Сергей вытащил из бокового кармана записную книжку, карандаш и бумажник. Бумажник был набит продовольственными карточками и вырезками из газет.
В записной книжке Сергей нашел три письма.
Первое письмо было набросано на клочке бумаги.
Сергей прочел:
"...Сенька вчера купил со шкар четыре паутинки. Если можешь, дядя, пришли мне липку. Сижу под жабами на Олене. Не скажись дома, дядя, брось своих бланкеток, задай винта до времени. Скажи Барабану, что на прошлой неделе раздербанили без меня. Жара, дядя. Здравствуй..."
Сергей не понял ни одного слова, сунул обрывок бумаги в карман и развернул второе письмо. С первого взгляда он узнал почерк Екатерины Ивановны. Екатерина Ивановна писала Фролову, что ждала его накануне до поздней ночи, упрекала в том, что вот уже третий раз он ее обманул, звала его к себе, обещала рассказать о том, как она теперь плохо спит по ночам, о том, какие глупые сны ей снятся про Фролова, как будто бы он стал хромать и лицом похудел ужасно.
Сергей с ненавистью посмотрел на склоненную голову Фролова. Труп свесил голову на грудь, ноги раздвинулись, царапая землю; он равнодушно косил на Сергея выбитым глазом.
Сергей отвернулся от него и огляделся вокруг: никого не было поблизости, солнце скользило между стволами почерневших берез и полосами ложилось на примятую траву лужайки.
Он старательно, с какой-то особенной аккуратностью сложил пополам письмо Екатерины Ивановны и положил его в боковой карман пиджака. Третье письмо было написано затейливым почерком, с завитушками, пристежками и множеством больших букв, которыми начиналось чуть ли не каждое слово. Сергей прочел:
"Уважаемый Павел Михайлович.