Конец Хитрова рынка

Безуглов Анатолий Алексеевич

Москва спала. Спала спокойно, но чутко. Спали люди, станки, деревья с набухающими почками.

Но час-другой, и в предрассветных сумерках одно за другим засветятся окна. Они возвестят

о начале трудового дня — одного из трехсот шестидесяти пяти дней третьего, решающего года второй пятилетки…

Загудят заводские гудки, застучат двери проходных.

Даешь пятилетку в четыре года!

Чугун, сталь, хитроумные приборы, самолеты, тракторы, ткани и… истина — наш вклад в общественное производство, наша продукция. Она нужна людям не меньше, чем одежда и обувь. Какая уж тут абстракция! Трудно отыскать что-либо более конкретное и весомое, чем законность, справедливость и принципиальность. Правда, их нельзя измерить тоннами, пудами или метрами. Но они стоят и споров, и мучительных поисков, и бессонных ночей. Они необходимы, и это главное.

«Горновые выплавляющие истину», — подумал я.

— Чего улыбаешься? — спросил Сухоруков.

— Да так, пришло в голову забавное сравнение…

— Забавное?

— Неожиданное.

Так

же, как и в прошлый раз, расстались мы у Мясницких ворот, которые теперь уже назывались Кировскими. Виктор предложил зайти к нему, но я отказался:

— Поздно.

Он взглянул на часы.

— Пожалуй, ты прав. Ну, тогда загляни на этих днях. Посидим, старое вспомянем… Выберешь вечер?

— Конечно.

Я долго провожал его глазами. Виктор сутулился. Раньше он всегда ходил прямо, четкой походкой военного.

На бульваре снег еще сохранился, но был он уже ноздреватый, тяжелый и серый. Легкий ветерок покачивал над моей головой толстую паутину черных ветвей…

Только подходя к дому, я вспомнил, что оставил на работе подаренную мне Цатуровым отмычку. Опять мучиться с этим капризным приспособлением! Но замок на этот раз открылся без сопротивления.

Уснул я мгновенно, как только добрался до постели. В эту ночь мне ничего не снилось. Я спал как убитый. А утром меня разбудил телефон. Звонила Рита. Впрочем, этот звонок уже никакого отношения к «горелому делу» не имел…