Конец игры

Раевский Андрей

Несчастные вторые номера с обречённым видом направлялись на правую от стола часть площади. Никто из них не сопротивлялся. Некоторые пытались, проходя мимо стола, что-то сказать, но их не слушали. Там, в кругу оцепления, их стояло уже человек сорок. Среди них было несколько беременных женщин и подростков.

— Раз! — палец в тяжёлой кожаной перчатке ткнул в плечо Гембры.

— Два! — Ламисса машинально выступила вперёд, растерянно приоткрыв рот и хлопая глазами. Беспомощно оглянувшись на подругу, она сделала пару неуверенных шагов в сторону обречённых.

— Чего стоишь? Шевелись давай! — подтолкнул её солдат. — Вон туда!

Этот окрик вывел Гембру

из оцепенения — такой поворот был для неё слишком неожиданным.

— Эй, начальник! — крикнула она так громко, что не только офицер-распорядитель, но и сам Квилдорт повернули к ней головы.

— А какая награда полагается за выдачу шпионов?

— Деньги или любая другая просьба! — ответил офицер.

— А если я выдам шпиона, вы их отпустите? — Гембра кивнула в сторону обречённых на казнь. — Всех!

Квилдорт и офицер-распорядитель о чём-то коротко пошептались.

— Да! Мы их отпустим, слово чести! Не вздумай только с нами шутить! Итак, мы тебя слушаем!

— Вы ищете вражеских лазутчиков! — Гембра перевела дыхание, набрав побольше воздуха. — Это я!… Прикажи их отпустить!

Площадь стихла. Все взоры обратились на Гембру.

На лице Квилдорта отразилось удивление. Он щёлкнул пальцами, и сразу десяток воинов, расталкивая толпу, метнулись к ней с разных сторон.

— Слушай меня!… Слушай! — лихорадочно заговорила Гембра, схватив Ламиссу за руку. Голос её срывался.

— Найди его, найди его обязательно, слышишь! Скажи… скажи ему, что повесили меня эти собаки. Нашла меня судьба… он знает! А я только его любила, только его, поняла?! Найди его, слышишь, найди и ребёнка от него роди. Ты сможешь. Ты такая…

Подскочившие солдаты схватили Гембру за руки и потащили к столу. Ламисса пыталась было пробиться за ней, но встречный поток бегущих назад из оцепления людей, отсёк её от подруги и отбросил в сторону.

— Как зовут? — угрюмо спросил Квилдорт, разглядывая найденный у Гембры кинжал.

— Ну, Гембра, не всё ли равно!

— Кому служишь?

— Да никому! Денег пообещали, если у вас тут посмотрю кое-что. — Гембра с трудом сдерживала свой язык, опасаясь, что начальник может со злости отменить своё решение и не отпустить людей, которые тем временем спешно покидали площадь.

— И много насмотрела?

— Какой там! Только вчера в городе оказалась, а тут и ты пожаловал!

— Вовремя! Других шпионов знаешь?

— Знала бы — сказала. Мне-то что!

— Ну ладно, — заключил Квилдорт, видимо, удовлетворившись этим кратким допросом. — Как шпионка ты будешь повешена.

— Ясное дело! — хмыкнула Гембра.

— Прямо сейчас? — уточнил офицер-распорядитель.

— Нет, завтра. На базаре. Отдельно от шлюх, чтоб неповадно было. Убрать пока!

Гембру потащили прочь, а начальство, закончив дела, покинуло полупустую площадь, направившись в штаб.

* * *

Розоватые лучи вечернего солнца едва проникали сквозь узкое зарешёченное окошко подвала, служившего тюрьмой для арестованных при новой власти. Старая тюрьма была давно переполнена. А здесь долго никого держать не собирались.

Гембра лежала возле окошка на соломе, закинув ногу на ногу и бессмысленно покусывая сухие колкие стебельки. Проститутки, которых было здесь уже не меньше двадцати, держались на почтительном расстоянии. Попытавшись поначалу её задирать и получив без долгих разбирательств несколько добрых зуботычин, они благоразумно решили оставить её в покое. Встречая, всякий раз, вталкиваемых стражей своих новеньких, они про неё забыли. А она забыла

про них. Их бесконечная болтовня и смешки не доходили до её сознания — ей было о чём подумать. То, что на этот раз ничто не спасёт её от петли, она знала совершенно точно. О борьбе и поисках выхода можно было не думать. Как ни странно, но полная безнадёжность положения даже успокаивала. Но тяготило другое. Впервые силы, ведущие её и всякий раз толкающие на всевозможные авантюры и приключения, оставили её. Впервые она осталась один на один с подступающей смертью без притупляющей остроту азарта борьбы и неизменно побеждающей, приходящей извне, уверенности. Перед лицом неотвратимого повешения она оказалась одна, со всей своей стихийной, сумбурной, неустроенной и, в общем-то, бесцельной жизнью. Особенно досадно было то, что только сейчас она, начала о чём-то смутно догадываться, с трудом нащупывая дорогу к пониманию своей судьбы, её смысла и тех путей, которые ей, возможно, надлежало бы пройти, следуя своей природе. Но жизнь не дала ей времени довести эти поиски до конца. Если бы она встретила Сфагама раньше! Раньше? Насколько? Год? Два? Три? Поняла ли бы она его? Или, может быть, просто посмеялась бы? Нет! Всё важное случается вовремя. Только тогда судьба свела их, когда они оба были к этому готовы. А была ли она действительно готова? Впервые в жизни Гембра стала всерьёз ругать себя и ТОЛЬКО СЕБЯ за глупость и легкомыслие. Это было непривычно, и мысль в страхе перескочила в обычное русло. В который раз она представила, как Ламисса рассказывает Сфагаму о её гибели. Что он скажет? Будет, как обычно, невозмутим? Или… Горький ком подкатил к горлу. Только бы не заплакать перед этими…

Дверь в очередной раз отворилась, и стражник втолкнул в подвал Ламиссу. Гембра остолбенело проводила её взглядом.

— Привет, — тихо улыбнулась та, усаживаясь рядом.

— Ты что… Как ты сюда… За что?

— Я им сказала, что шпионила вместе с тобой, ну вот и…

— С ума сошла, дурёха! Хочешь со мной рядышком болтаться?

— Хочу! — очень тихо, но решительно ответила Ламисса, глядя перед собой твёрдым взглядом. — Мне так всё равно жизни не будет! Непонятно, что ли?

Некоторое время Гембра молча глядела на подругу широко распахнутыми глазами, не находя слов. Затем она что есть силы обхватила её руками и стиснула в объятьях. Проститутки понимающе захихикали.

— Эй, тихо там! Кто ещё по роже хочет?! — крикнула Гембра, из последних сил подавляя предательскую дрожь в голосе.

Проститутки стихли, продолжая ехидничать вполголоса.

— Ты посмотри на них, — шепнула Гембра, натужно улыбнувшись и смахивая рукавом слезу. — Их всех вздёрнут завтра, как сучек, а им всё «хи-хи, ха-ха». Аж завидно…

— Когда людей много, страх прыгает по кругу, ни у кого долго не задерживаясь. Их много — вот им и не страшно, — сказала Ламисса. — Но мы теперь опять вместе. И нам тоже не страшно, — добавила она глуховатым сдавленным голосом.

* * *

— Нет, я определённо перестал понимать, что к чему! — пожаловался Валпракс, раскладывая алое оперенье на кроне высоченной сосны.

— Чего же тут не понять — игра выходит из-под нашего контроля. Слои предначертанного разошлись во времени, и люди падают в эти щели. Падают и пропадают. Во время войн это обычное дело, — рассуждал Тунгри, обматывая серебристый шлейф вокруг гладкого золотистого ствола.

— А я не люблю, когда игра выходит из-под контроля! Подумаешь, война! Мне-то какое дело! Мы-то с тобой на что? — с манерной капризностью стрекотал Валпракс.