Конец игры
Шрифт:
– Кажется, последний круг ада. Добро пожаловать в марципановую преисподнюю, – Знаменский протянул руку Кетер.
Они подошли к краю отверстия. Отсутствовал кусок кровли и словно изъедены были перекрытия. Одна из стальных балок обрушилась вниз, образовав своего рода лесенку.
– Это не так страшно, как кажется, просто надо говорить себе: «я иду по бульвару», – подбодрил Знаменский спутницу.
– Я все равно не умею ходить по бульвару, если он шириной с палку.
– Научитесь в процессе; держитесь за мое плечо, только сейчас не прижимайтесь.
Ее
– Извините, замечтался, – выдохнул Знаменский, восстановив равновесие.
С заданием Кетер справилась на отлично. Зал внизу оказался пуст – столы, танцпол, стробоскоп, музыкальное оборудование. А «волосы» прорастали и сквозь прорехи второго перекрытия. Поразглядывать долго не пришлось; пока Знаменский вытаскивал из вспоротого дивана поролон, с другой стороны танцпола появились люди, сразу пятеро. Кетер и Знаменский подбежали к выходу из зала, за ним была широкая лестница. Первый пролет имелся, а вот второй отсутствовал, потому что рухнул. Ниже, на лестничной площадке, из обломков бетона грозно торчали прутья арматуры.
– Прыгаем, я – первый, буду ориентиром, вы – следующая, – решился Знаменский. – Только без отсебятины.
Он приземлился на площадочку пятьдесят на пятьдесят сантиметров между арматурных пик (но сигать с высоты в пять километров на пятачок пять на пять метров было все же посложнее), следом спрыгнула и Кетер – едва на повалив его грудью на острие. Но удержалась, обхватив его руками и потянув немного назад.
– А между прочим приятно, даже когда девушки обнимают сзади. Конечно, если спереди, это еще лучше, но тут обоим надо говорить красивые слова, иначе разврат.
– Не дождешься, старлей.
– Правильно, гражданка Кетер, – Знаменский поджёг уже поролоновый пласт и швырнул на нижний лестничный пролёт. – Мы же просто попутчики и потому я совсем не должен извиняться за задымление, дурные ароматы и прочие неэстетичные вещи.
Мгновение спустя появились враги. Сине-желтые гвардейцы, причем в модифицированной за счет фузария версии. После небольшого обстрела, совершенно неудачного из-за дыма, рванулись толпой по лестнице снизу, одним шагом покрывая по пять ступеней. Знаменский подхватил арматуру вместе с прилагающимися к ней двумя кусками бетона, кинул как штангу на нападающих. Несколько атакующих покатилось вниз, но двое вильнуло и прорвалось вперед.
Знаменский нырнул под руку с автоматом и перебросил противника через себя – на ломанный бетон. Перехватил и отвел в сторону еще один ствол, который выплюнул пулю вверх, взял на излом держащую его руку, и, ударив под локоть – перенял оружие. Выпустил прицельно очередь в тех, кто снова несся снизу, по ступеням, по стене, по перилам; и от живота по тем, кто посыпался сверху. Когда стали раскрываться двери похожего на бокал лифта, просунул ствол между створок и дал щедрую очередь. Вовремя присел, почувствовав сзади следующую порцию нападающих, швырнул им в физиономии несколько горстей щебня, перемахнув
– А теперь, дама, вперед.
Кетер стараясь смотреть в потолок, зашла в лифт, где на полу лежало вповалку три тела. Но и на потолке были брызги зеленовато-бурой крови.
Лифт съехал на самый нижний этаж, в холл. А на выходе их встретили. Чтобы «поздороваться» понадобилось два удара – тылом ладони в лицо и локтем в висок. Два охранника повалились на пол.
– Не трогайте его!
Перед Кетер и Знаменским стояла женщина, простая на вид селянка, в платке с цветочками, повязанном на малороссийский манер.
За ней был мальчик. Он не лежал, не сидел и не стоял. Он висел в воздухе, растянутый на невидимых нитях, пучки гифов поднималась от его темени вверх, через пробитые перекрытия здания. Белые и розоватые, сиреневые и бурые – в этом ребенке соединились все штаммы Фузариума.
– Когда в носителе действуют оба рода штаммов, они не отравляют и не разрушают носителя. Они ведут борьбу меж собой, пытаясь заодно «подкупить» носителя. Это мое предоположение. И в нем начинают прорастать особо длинные и прочные гифы, – несмотря на испуг, в голосе Кетер был живой интерес.
– Да он не какой-то носитель. Мне кажется, он тут почти главный. Весь рой на его "гриве"; пацан – как бы посредник…
– Интерфейс между роем и грибницей. Это ты хочешь сказать?
Знаменский, несколько удивившись своей догадливости, обратился к женщине:
– Я не сделаю мальчишке зла. Его надо лечить.
Та словно очнулась от тяжелого сна.
– Ты – москаль?
– Я русский, как и ты, как и он. И это наша земля, от первого заселения и до самого конца: моя, твоя и его. Но она поражена, больна земля, как и твой сын. Так что не возражай. Я забираю его на лечение.
Знаменский обернулся к своей спутнице.
– Так, Кетер, сейчас я срезаю пацана со всех ниток. У вас наверняка есть еще одеяло жизнеобеспечения..
Попутчица пристально и печально посмотрела на него – таким взглядом провожают щенка, которого должны утопить.
– Всё, Сева, моя игра закончена.
Вспышка, в глаза словно влился жидкий свет. В то время, когда Знаменский не видел ничего, кроме сияния, в холл ворвались люди – со всех направлений, пробивая стены и перекрытия поликсилиновыми зарядами. Да что там люди, почти киборги в экзоскелетах биологической защиты. «Грейхаунд», сектор особых операций.
Когда Знаменский стал что-то различать, на него уже смотрело десятка два стволов.
– Сева, ты профессионал и должен понимать, что с такой массовкой тебе не управиться, – максимально мягко сказала Кетер. – Положи оружие. Наши парни тебя не застрелят, я поставила условие. Единственный твой шанс – взять меня в заложники, но ты на это не пойдешь. Я уж тебя знаю… Извини, лечение обещать не могу. Хотя благодаря тебе мы нашли человека, в котором сочетаются все штаммы, да еще так удачно. Таковы правила.