Конец митьков
Шрифт:
ВАШ ПАША: Давно говорю: Митю по-человечески жалко — на пятом десятке осознать, что художник ты никакой, дерьмовый, и единственное, что остается, это до седых волос носить вонючую тельняшку. Грустно, потому что Митя Шагин — интеллигентный мальчик и сын уважаемых родителей. Но и Шинкарев тоже хорош — не стоило бы использовать то, что митек обосрался, как пиар-повод, дабы напомнить о себе лишний раз. Получается, правильнее всего во всей этой неинтересной уже лет десять истории с митьками ведут себя Флоренские... Хотя и они полируют свой один и тот же пулемет годами.
НАБЛЮДЕНИЯ: Твоя критическая дистанция совершенно понятна, но я допускаю, что для всех участвующих — и для Шагина, и для Шинкарева — это реальная драма, независимо от размышлений над тем, какие художественные и пиаровские стратегии более выгодны.
ВАШ ПАША: Ну, ежели это на самом деле, как ты пишешь, реальная драма — то все не мальчики уже, и особенно «бренд движения» Шагин, и должны понимать, что есть поступки хорошие и плохие... типа, неправильно поддерживать медвежонка даже за мастерские от тети вали <... >
НАБЛЮДЕНИЯ: Ну, Шинкарев безотносительно своего митьковства хороший живописец. Да и большинство митьков неплохие художники, вполне заслуживающие карьеры, даже если закрыть глаза на бренд «митьки», а некоторые — особенно если закрыть на него глаза.
АНОНИМНЫЙ: Меня удивляет, как легко расставляются акценты и даются «авторитетные оценки». Шагин художник «никакой» и «дерьмовый», «митек обосрался» и т.д. Уважаемый ВАШ ПАША, Митя человек достойный. Я знаю его много лет. Может, лукавый немного, может, порой переигрывающий, но добрый и хороший и зла никому не делал И дерьмо, которым его сейчас так активно поливают, как-то не очень к нему пристает. И не пристанет. («Artopsy», 26.03.2008 г.)
Эти комментарии — среднестатистический срез; в блогах было немало ругани, основанной на личных впечатлениях от митьков, но встречались и трогательные возражения чистых душ, к которым Митя был повернут лучшей стороной. И конечно, с этого времени я навсегда усвоил народную мудрость, которой меня не могли научить ни Лао-цзы, ни Рихард Васми: любое общение со СМИ расценивается даже самими СМИ как позорный пиар, умный человек молчит и в могилу уносит свой жизненный опыт.
Я перечитал последнюю фразу и вижу, что размышления персонажа Шинкарева отдают экстремизмом и обидой (но не могу же я их просто вычеркнуть только потому, что больше так не думаю). В тот момент он напугался, что не может остановить и как-либо контролировать лавину статей, во многих из которых предстает махровым пиарщиком. Журналисты мне зла не хотели; они и Мите особенного зла не хотели, а использовали мой уход из «Митьков» как прикрытие для косвенной критики городских властей.
Очень был огорчен Тихомиров, тоже дал два-три интервью, высказав надежду, что уж теперь Митя признает свои ошибки, сядет с Шинкаревым за стол переговоров и все в группе «Митьки» будет хорошо. (Надо ли упоминать, что эти интервью означали автоматическое исключение Тихомирова из состава группы художников «Митьки».)
В тоске и горе пребывал дорогой мой Миша Сапего. Он решительно призывал меня:
1. Прекратить давать интервью и описать все своими словами, поскольку история поучительная. (Указание директора выполнено. Даже к лучшему, что прошло с тех пор уже два года, — это ведь не фельетон на злобу дня, а научное исследование.)
2. Созвать общее собрание «Митьков» и поставить вопрос о недопустимости Митиного поведения: «ведь все за тобой пойдут!». (Кто все, Мишаня? Абсолютное большинство нынешнего состава «Митьков» — члены семьи Дмитрия Шагина; они пойдут за мной из Митиных ставок в подворотню?)
3. Возглавить каких-нибудь новых, правильных, хороших «Митьков»! (Бренд «митьки» доведен Митей до того, что, например, Иван Сотников, ныне отец Иоанн, всерьез обижается, когда ему напоминают, что он выставлялся с «Митьками». Хороших митьков... У меня на слова «хороший», «добрый», особенно «добрые дела» временно выработалась идиосинкразия, пусть они пока побудут в ведении Иудушки Головлева и Мити Шагина. Могу употребить разве что в контексте «доброй свинье всё впрок», а применительно к нашему случаю: доброму вору всё впору. А знаешь, Миша, как пресса объявит о появлении «новых митьков» ? «Дмитрий Шагин создал дочернее предприятие „Митьки-2"!»
К тому же всерьез взяться за «Митьков-2» — это зафиксироваться на моменте противостояния, скандала... Делай сам «Митьков-2», я ничего и никогда «возглавлять» не буду, некуда мне верным курсом вести низовых товарищей.)
4. Тогда подарить митьков Мите официально, коли я сам от них отказываюсь. Созвать журналистов и великодушно сказать: забирай! Поздравляю, теперь это твое законно! (Да пусть берет. Только недобрый ты, Мишаня: это все равно что подарить алкоголику неиссякаемую «Золотую кружку».)
В группе художников «Митьки» все стало проще и ясней. После того как я раскрыл свою сущность, Митя мог только поздравить себя с тем, что успел вовремя избавиться от врага. («Его ясные, яркие очи до конца разглядели врага».)
Обида, нанесенная Мите, дала ему право сильно укрепить властную вертикаль. Теперь перед низовыми митьками — Филом, например, — уже не стояло вопроса: сочувствовать ли (молча) Шинкареву или быть на стороне Мити. У группы есть враг, Иуда-Троцкий, который хочет и, оказывается, всегда хотел все обосрать и уничтожить! Группа сплотилась, консолидировалась, очистилась от подозрительных элементов [15] .
15
В одну из суббот мая 2010-го, уже дописав «Конец митьков», я побывал в Митиной ставке. Горяев, воспользовавшись выездом руководства митьков куда-то в Прибалтику, устроил в ставке свою первую в жизни персональную выставку. Мало того что Митя не давал разрешения на выставку, Горяеву хватило духа пригласить на нее — нет, не меня, но Флоренского. Одновременно в коридоре — с Митиного разрешения — выставил свои работы близкий митькам фотограф Стаc Коган, который в своей безбашенности и меня пригласил. (Среди его заслуг перед движением митьков числится водружение беззвездно-полосатого митьковского флага в ключевых местах многих стран мира и даже на Антарктиде.) Флоренский не пошел, а я не удержался
В середине 20-х годов махровый монархист и один из организаторов белого движения Василий Шульгин бесстрашно перешел границу Советской России, описав впоследствии свои приключения в романе «Три столицы». Самый авантюрный эпизод повествует о том, как он посещает музей Революции в Петрограде. Насколько я помню: в зипуне, валенках, с фальшивой бородой крадется в зал, посвященный видному деятелю Февральской революции Шульгину, с умилением разглядывает свои фотографии.
Аналогия не совсем, конечно. Я пошел в Митину ставку без фальшивой бороды, без фальшивой тельняшки, фотографий моих там не висело, но зато и расстрел не грозил. Торопливо осмотрев выставки, сунулся было дальше, да не тут-то было: большую часть ставки отгораживала железная дверь, перед которой стоял охранник в форме. Никаких картин Васми и Владимира Шагина, только комнатка с выставкой Горяева, коридор с фотографиями и зал с картинами Мити, Иоанны Шагиной и Фила. Никого из митьков, кроме Горяева, не было, но некоторые посетители ставки опознали меня и восторженно приветствовали, стали расспрашивать, фотографировать. Не успел я расслабиться и перестать бояться охранника (одного из виденных мною во сне), как железная дверь открылась, и оттуда вышли все три дочери Дмитрия Шагина! Ах, черт, мог бы и догадаться: раз ставка открыта для посетителей, значит, ее кто-то открыл, значит, не все руководство в Прибалтике. Я не стал дожидаться дальнейшего развития событий и позорно бежал.
В следующую субботу, по словам очевидцев, ставка была закрыта: Митя вернулся для ликвидации ЧП, запланированная до осени выставка Когана была немедленно снята по причине вопиющей профнепригодности автора.
Пришла пора избавиться от директора: Митя, разумеется, не объявил ему об отчислении, а просто повел себя так, что Сапеге ничего не оставалось, как забрать книги «Красного Матроса» с подоконничка и удалиться (помечтав напоследок, что он созовет собрание «Митьков», поставит вопрос о недопустимости и т. д.).
Фил ранил меня. Его фрондирующее сочувствие еще продолжалось два дня после выхода интервью в «Московском комсомольце»; смеялся, рассказывал, как его жена Света тычет ему газету с криком: «Ты кто такой? Вчера ты был митьком, а сегодня? Шинкарев-то говорит: нет больше митьков! Нет, ну кто ты такой, я спрашиваю? » Через два дня Фил догадался, что ничего смешного его жена в виду не имела, и перестал мне звонить. На мои звонки отвечал коротко, металлическим голосом. Когда я случайно повстречался с ним, пьяным, он, надувшись, забубнил:
— Нельзя трогать Митю... Дмитрия Шагина — нельзя...
— А почему нельзя, Фил?
— Потому... Митю нельзя трогать, — как сомнамбула, повторял он.
Конечно, Фил. «Хорошая жена, хороший дом, что еще нужно человеку, чтобы встретить старость?»
В настоящий момент, к 2010 году, в группе, кроме Мити с семьей, остались Фил, Кузя и, временно, Горяев.
Последних оставшихся митьков, два-три человека, Митя уж наверное будет беречь, предъявлять корреспондентам. Столько митьков ему и нужно.
Не хочу лезть в политику, но я неоднократно натыкался на высказывание Маргарет Тэтчер (если это не пропагандистский фольклор): население России непропорционально велико, это экономически нецелесообразно, в самый раз было бы миллионов пятнадцать.
Чтобы продавать митьковское-сырец, в чем Митя и видит смысл движения митьков, ему совсем не нужно, чтобы в группе подъедалось два десятка человек; достаточно устных заявлений, что митьков — тьма тьмущая [16] .
16
Осенью 2010 года состоится выставка «25 лет движения митьков». Я только что получил об этом письмо от одного давно выбывшего члена группы «Митьки»:
В ноябре будет выставка «Митьков» в Манеже. Ретроспективная. Флоренский наотрез отказался, но сказал, что при этом частных коллекционеров контролировать не сможет, и если что-то из его работ появится, то он не в силах помешать и т. д. Получится, что, по сути дела, Манеж будет увешан людьми с одной фамилией — Шагин. Ну, половина Манежа. Стоит ли давать выставку на откуп одному Мите? Тем более ретроспективную выставку? Без тебя и Флоренского понятно, что будет. Вон Малой (Владимир Соловьев) хочет выставиться, ему надо, он молодой. Тот же Игорь Чурилов — его Митя соблазнил тем, что, по сути, это персоналка у него будет, Манеж огромный, места всем хватит. Будет обидно, если выставка окажется никчёмной. Это же наша история, в конце концов. И если делать эту выставку, то как окончательную и последнюю.
Прочитав это, я с удивлением осознал, что действительно являюсь настоящим врагом «Митьков» — настолько неприятно мне стало от мысли, что и мои картины на эту Митину выставку могут попасть от частных коллекционеров. А ведь попадут. Мите в данной выставке важно блеснуть не живописью своей семьи, а славой «великого собирателя земель русских» — вон нас сколько, даже такие озлобленные враги, как Флоренский и Шинкарев участвуют, поняли, чья правда!
Важную роль стал играть Владимир Рекшан — насколько я знаю, он никогда не занимался живописью или другими пластическими искусствами, но группа «Митьки» почти потеряла живописную специализацию (как это обосновал сам Рекшан: «...движение митьков стало тотально культовым и теперь ассоциируется не только с художниками»).
Вместо распавшегося политбюро руководство группой художников «Митьки» теперь осуществляется так: хозяин — Митя; запойный, но покладистый управляющий при его семье — Фил; Рекшан — наверное, идеолог, во всяком случае именно от него я получил ответ «Митьков» на мой скандал.