Конец осиного гнезда. Это было под Ровно(изд.1970)
Шрифт:
Да,старик покинул свои «хоромы». Он выполнил мое задание.Он сумел войти в такое доверие к Гюберту,что тот захватил его с собой на новое место. Старик и в самом деле заделался егерем. Мог ли я предполагать, что его разговор с Гюбертом об охоте приведет к таким результатам?
Фома Филимонович выполнил и второе мое задание: ему удалось наладить отношения с Похитуном; он поступился своим характером и стал неразлучным «другом» грязного шифровальщика.
Фома Филимонович ездит на охоту с Гюбертом, и весенний сезон, по словам Криворученко, прошел у них на славу. Но Гюберт стал более осторожен. Если раньше он ездил в сопровождении
Группа Криворученко стоит лагерем в лесу, в девятнадцати километрах от Опытной станции. Лагерь именуется «Полюсом недоступности». Встречи с Фомой Филимоновичем проводятся в лесу, между осиным гнездом и Полюсом недоступности, но иногда и в селе. В лесу с ним встречаются поочередно Криворученко, Логачев и Березкин, а в райцентре– только Березкин.
Старик свободно пользуется лошадью Опытной станции, часто ездит в лес на охотничьи разведки. Пользуясь этим, Фома Филимонович даже приезжал на Полюс недоступности.
В марте группе Криворученко выбросили на парашюте мешок с грузом. В мешке были батареи для радиостанции, медикаменты, боеприпасы и продукты первой необходимости.
Так выглядели дела на той стороне…
Вскоре полковник Решетов вызвал Фирсанова, Коваленко, Петрунина и меня, чтобы посовещаться о плане налета на Опытную станцию.Единодушно было решено снова выбросить меня в тыл врага, возглавить группу Криворученко и уже там, на месте,разработать до мелочей два-три варианта операции, которые мы здесь наметили в общих чертах.
– Сколько вам надо времени на подготовку? – обратился ко мне Решетов.
Я ответил, что недели три.
– Мало, не успеете. Месяц! – заключил Решетов и на этом отпустил нас.
Быстро бежало время. Ушла весна с запоздалыми снегопадами и теплыми ветрами. Отгромыхал первыми грозами, омыл землю прямыми крупными дождями веселый, прозрачный май. Пришло лето.
Электричка мчала меня в Подмосковье. Я сидел у окна.
Зеленый ковер сменялся сосновыми борами, березовыми рощицами, мелькали дачные места. В пруду с шумом и гамом плескались ребятишки.
Подготовка моя закончилась. Сегодня ночью я должен был выехать поездом на прифронтовой аэродром, а там… там опять прыжок. Я шел на новое задание с большим подъемом.Несомненно, сказывались опыт и связанная с ним уверенность в своих силах.
Электропоезд на полминуты остановился на маленькой станции. Из вагонов хлынул поток озабоченных пассажиров. Я сошел с платформы и по дорожке, так похожей на партизанскую тропу, направился лесом к домику, в котором жил все это время.
Да, пришло лето. С осин летели пуховые «гусеницы», отцвела черемуха, доцветала сирень, елки выбросили молодые побеги салатного цвета. Воздух– сочный, густой, настоенный на зелени,– пьянил. Солнце узкими полосами пробивалось через пушистые кроны деревьев и вносило яркую пестроту в лесной полумрак.
Вот и мой домик. Он уже стар, почернел от времени, покосился немного и, кажется, грозится заглянуть в овраг, в речушку. На лужайке перед домом лето выткало чудесный зеленый ковер.Такой чудесный и нежный,что мне жаль топтать его ногами! Я его обхожу.
Дом обнесен ветхим частоколом, маленькие окна полускрыты кустами сирени. По углам крыши на длинных шестах закреплены две скворечни. Из них доносится писк.Старый
Я уже привык к своему временному жилью,и мысль о том, что через несколько часов я его покину, навевает какую-то безотчетную грусть.
Войдя в комнату,я увидел майора Петрунина. Он сидел, странно выпрямив корпус. Его всегда беспокойные руки сейчас неподвижно покоились на коленях. У майора были недюжинные организаторские способности. Я невольно заражался его энергией.Все привыкли видеть его в постоянном движении, за каким-нибудь делом. И я удивился, застав его на этот раз в необычной для него позе.
– Распрощались?– спросил он и тут же встал.
– Да. А вы о чем призадумались?
Майор сделал круговой жест рукой. На диване, на стульях, на столе, на кровати,на полу и подоконниках– везде, где только можно,– лежали пистолеты, гранаты,патроны, автоматы, подсумки, компасы. На вешалке болтался заплечный мешок, а на спинке стула– парашютный. У порога лежал ручной пулемет.
– Соображаю, что еще надо взять,– озабоченно сказал майор.
Сначала мы составили список, а потом отобрали и отложили в сторону два автомата,два пистолета, боеприпасы к ним,пятнадцать противотанковых гранат, полдюжины бутылок с самовоспламеняющейся жидкостью «КС», ракетницу, набор ракет трех цветов,два компаса,аптечку,нательное белье,спирт в металлических флягах, сахар, консервы, концентраты, сухари, табак, спички, – словом, все то, что попросил в последней телеграмме Криворученко и что добавил я сам. Все это надо было уложить в один мешок,который сбросят на грузовом парашюте перед моим прыжком.
– Боюсь, что не влезет в один мешок,– засомневался я.
– Это уж мое дело,– сказал Петрунин и приступил к укладке.
Все отлично улеглось.
В сумерки укладка была закончена. На полу лежал здоровенный, пухлый, туго перетянутый ремнями мешок.
А минут через десять на машине подкатил Костя Воронков, и мы поехали в Москву.
Все слышали такие странные клички,как «тихоход», «огородник», «этажерка», «примус», «утенок», «король воздуха». В этих словечках заложены любовь и юмор, теплота и дружеская фронтовая шутка. Так окрестили в годы войны замечательный нехитрый самолетик У-2, завоевавший славу смелого соколенка и приумноживший заслуги нашей боевой авиации.
Это он во мраке ночи незаметно, тихо появлялся над тщательно замаскированными вражескими объектами и подвешивал огненные «люстры» – ориентиры и своеобразные светофоры для своих старших братьев-бомбардировщиков.Это он в погоду и непогоду, зимой и летом, весной и осенью скрытно подкрадывался к переднему краю противника и добросовестно обрабатывал его гранатами,сам оставаясь неуязвимым. Это он подвозил к передовой,в дивизионные санбаты,драгоценную человеческую кровь,возвращавшую жизнь тысячам бойцов, и доставлял в безопасный тыл тяжелораненых, которым требовалась немедленная и сложная операция. Это он развозил по всему необъятному фронту, от Черного моря до Ледовитого океана, офицеров связи с приказами и планами, которые нельзя было доверить ни коду, ни шифру, ни телеграфу, ни телефону, ни радио,– сокровенные замыслы и предначертания советского командования. Это он первым опустился на Малую землю, к народным мстителям– доблестным партизанам, и связал их с Большой землей.