Конец означает начало
Шрифт:
Эйтингон был освобождён в 1963 году, после чего работал редактором в издательстве «Международная книга». Его реабилитация произошла в 1990 году, когда в угаре реабилитационной гонки реабилитировали всех и вся. Более того — ещё до этого он был причислен к лику героев-чекистов, о чём свидетельствовало наличие его портрета с патетической подписью в «Комнате памяти» Первого главного управления КГБ [793].
3. Григулевич
В конце 1939 года, когда Берия решил усилить сеть нелегалов в Мексике, он привёл Судоплатова на явочную квартиру, где познакомил его с И. Р. Григулевичем, кодовое имя которого было Юзик. Григулевич успел зарекомендовать себя во время гражданской войны в Испании, где участвовал в арестах поумовцев и анархистов после
Григулевич прибыл в Мексику в январе 1940 года по фальшивому паспорту и стал работать официантом в баре [795]. Он тесно сотрудничал с группой Сикейроса и принял активное участие в первом покушении на Троцкого. Именно он, единственный участник группы, находившийся в дружеских отношениях с охранником Троцкого Хартом, дал последнему условленный знак, чтобы тот открыл калитку для проникновения банды во двор дома Троцкого. Григулевич принимал непосредственное участие в налёте, орудуя ручным пулемётом. Вскоре после налёта он бежал из Мексики в Калифорнию.
После войны Григулевич продолжал свою агентурную деятельность, теперь уже под кличкой Макс. Ему удалось не только раздобыть костариканский паспорт, но и получить назначение на пост посланника Коста-Рики в Ватикане и по совместительству в Югославии. В конце 1952 года, когда Сталин дал приказ осуществить террористический акт против Тито, руководство МГБ приняло решение о подготовке этого теракта «с использованием агента-нелегала „Макса“ — тов. Григулевича И. Р.».
Будучи вхож в высшие круги Югославии, Григулевич должен был добиться аудиенции у Тито и на этой встрече из замаскированного в одежде бесшумно действующего механизма выпустить дозу бактерий легочной чумы, достаточную для заражения и смерти Тито. В целях сохранения жизни «Макса» предполагалось привить ему противочумную сыворотку. Террористический акт планировалось провести одновременно с использованием слезоточивых газов, чтобы создать среди присутствовавших на аудиенции лиц панику, которая позволила бы осуществить «отход» Григулевича.
Используя опыт, применённый в операции «Утка», Григулевича обязали написать «прощальное письмо» к жене, которое в случае его задержания должно было попасть в руки югославских спецслужб. В письме излагалась версия, согласно которой террористический акт совершен одиночкой, ненавидящим Тито по идеологическим мотивам [796].
Сразу же после смерти Сталина данная операция была отменена, а Григулевич был отозван Берией в Москву. Здесь он работал в конце 50-х годов в Государственном комитете по культурным связям с зарубежными странами, где продолжал выполнять шпионские задания, о чём свидетельствует награждение его «на гражданской службе» орденами Октябрьской революции и Дружбы народов [797]. Затем он занялся научной работой и в 1979 г. был избран членом-корреспондентом АН СССР. В каталоге Ленинской библиотеки значится более 30 книг (в том числе на иностранных языках), не считая многочисленных статей в коллективных сборниках и периодических изданиях, написанных Григулевичем (в большинстве своём под псевдонимом Лаврецкий) за 60—70-е годы и посвящённых в основном истории Латинской Америки и Ватикана. Умер Григулевич в 1988 году.
В 90-х годах в российской прессе появился ряд апологетических статей о Григулевиче. В 1993 г. в журнале «Латинская Америка» была помещена обширная публикация о Григулевиче «Вся жизнь — подвиг: учёного и… разведчика», включающая интервью, взятое у него незадолго до смерти журналисткой Шатуновской, и хвалебные воспоминания ответственного работника разведки Леонова и академика Хачатурова. В Кабинете чекистской славы, находящемся в Москве, в районе Ясенева, половина стенда посвящена Григулевичу [798]. В статье О. Игнатьева, опубликованной в «Правде», говорится: «Надеюсь, что придёт время, когда появится книжка об этом замечательном человеке» [799].
4. Сикейрос
Давид Альфаро Сикейрос — непосредственный организатор первого покушения на Троцкого — был одним из наиболее известных
Когда руководящая роль Сикейроса в налёте на дом Троцкого была установлена, руководство Мексиканской компартии выступило с рядом заявлений о том, что Сикейрос не является членом партии. Член Политбюро ЦК МКП Д. Серрано даже заявил в своих показаниях на следствии, что «сразу после происшествия в Койоакане коммунистическая партия произвела расследование, чтоб выяснить, что произошло… Расследование обратилось в сторону Альфаро Сикейроса, человека, не отвечающего за свои действия и которого считают полусумасшедшим».
По поводу подобных заявлений Троцкий писал: «У Сикейроса были, несомненно, „недоразумения“ с теми или другими вождями Мексиканской компартии: зависть, интриги, взаимные доносы вообще характеризуют эту среду. Но Сикейрос никогда не рвал с Кремлём. Он всегда оставался верным агентом Сталина. В Испании он… вёл работу под руководством советских агентов ГПУ. Он вернулся в Мексику, как надёжный агент Москвы. Все сталинские и полусталинские группы чествовали его» [800]. Сикейрос неоднократно выступал на митингах, организованных Мексиканской компартией, а на собрании, устроенном в честь 60-летия Сталина, находился в президиуме.
После покушения Сикейросу удалось скрыться. Из своего укрытия он посылал в газеты и журналы статьи с резкой критикой правительства и оправданиями своего участия в покушении. Один журнал опубликовал даже интервью с ним.
Лишь в октябре полиция получила сведения, что Сикейроса и его жену следует искать в небольшом городе Остопакильо, находящемся вдалеке от столицы. Туда выехал возглавлявший расследование полковник Салазар в сопровождении большого отряда полиции. Путём ряда следственных действий полиция узнала, что Сикейрос скрывается в близлежащих горах, где он вскоре был обнаружен и арестован.
На следствии Сикейрос не отрицал, что был руководителем группы, совершившей бандитский налёт, но упорно утверждал, что целью нападения было не убийство Троцкого, а лишь уничтожение его архивов. Он заявил также, что этой акцией предполагалось вызвать «психологический шок» в стране и использовать его для изгнания Троцкого из Мексики [801].
Эту версию Сикейрос повторил в интервью, данном им в 1972 году доминиканскому журналу «Ahora» [802], и в своей автобиографической книге «Меня называли лихим полковником». Глава этой книги о «борьбе с троцкистами» настолько насыщена фальсификациями, что даже Волкогонов, оценивая её, вынужден был признать: «Сикейрос ничего не говорит об участии в операции Компартии Мексики, о людях — не мексиканцах — планировавших её. Для исторического оправдания Сикейрос пытается изобразить операцию лишь как результат недовольства мексиканцев-интернационалистов действиями троцкистов в Испании. Его рассуждения о роли ПОУМ, „предательстве“ троцкистов в гражданской войне, мягко говоря, натянуты и исторически некорректны» [803].
Повторяя в своей книге самые грубые и лживые сталинские наветы на Троцкого, Сикейрос столь же лживо утверждал, что решение об «уничтожении штаб-квартиры Троцкого» было принято самостоятельно ещё в Испании группой мексиканцев, выступавших на стороне республики; «естественно, левые политические партии, в частности Коммунистическая партия Мексики, ничего не могли и не должны были знать о наших планах» [804].
По словам Сикейроса, он из Испании направил президенту Мексики Карденасу ряд писем, в которых требовал отменить решение о предоставлении Троцкому политического убежища. Это же требование он повторил на встрече с Карденасом после своего возвращения в Мексику, присовокупив к нему «предупреждение, что мы будем вынуждены применить силу, если не удастся решить вопрос мирным путём». В книге воспоминаний Сикейрос добавлял ещё один лживый аргумент, якобы побудивший его к организации налёта,— о том, что Троцкий выступил вместе с Диего Риверой в поддержку реакционного генерала Альмазана, стремившегося захватить власть в Мексике [805], [806].