Конец пути
Шрифт:
– Звучит чудесно, – сказал я, не слишком искренне, потому что звучало, конечно же, банальней некуда. И интересно мне было только по одной причине: картинка отвечала образу той закусившей удила лошадки, которая, как мне кажется, проглядывала порою в Ренни.
– Да ну тебя, – Ренни было не до любезностей. – Ничего во мне не было, чудесного или еще какого, вообще ничего. После колледжа я отправилась в Нью-Йорк, просто потому, что моя соседка по комнате там уже нашла работу и хотела, чтобы я составила ей компанию, вот там-то я и встретила Джо – он был тогда в Колумбийском, в магистратуре. Мы стали встречаться, не очень часто: я была от него
– А он и впрямь не дурак, – заметил я.
– Он сказал, что просто не видит нужды общаться с женщиной: общение для него было прежде всего связано со взаимопониманием на всех возможных уровнях, а секс – это секс, я же не могла дать ни того ни другого. Причем, поверь мне на слово, он не пытался вкрутить мне мозги. Он все это говорил совершенно серьезно. Он сказал, что, как ему кажется, я, может, и пуп земли, но пустышка при этом абсолютная, в чем он, конечно, был прав, и что он не думает, чтобы ради него я дала себе труд радикально перемениться. Ничего, что отвечало бы моей тогдашней системе ценностей, он мне взамен предложить не мог, я, такая, как есть, ему была не интересна – так о чем речь.
– И что, ты упала в его объятья?
– Нет. Мне стало обидно, и я ему сказала, что он тоже не бог весть что.
– Правильно!
– Джейк, не говори глупостей.
– Беру свои слова обратно.
– Ты как будто не замечаешь, что делаешь сейчас именно то, чего Джо никогда бы не сделал. Все эти бессмысленные реплики, и половина из них только для того, чтобы лишний раз меня поддеть. Джо просто пожал плечами в ответ и ушел, оставив меня сидеть на лавочке, – на хорошие манеры ему всегда было плевать.
– На лавочке?
– Да, я забыла тебе сказать. В тот вечер мы с моей подругой закатили вечеринку, нашелся какой-то повод, и там были все наши нью-йоркские друзья – обычные, ничем не примечательные люди. Мы пили, говорили всякие глупости, бесились и все такое: я даже и вспомнить не могу, чем мы там занимались, потому что я все еще была в тумане. Где-то в самой середине вечера Джо сказал, что хочет прогуляться, мне не слишком-то хотелось уходить, но я пошла. Мы побродили по Риверсайд-парку, и когда он сел на скамейку, я подумала, что вот, сейчас начнет приставать. Он раньше даже и обнять меня не пытался ни разу, и меня это несколько удивляло. А он мне вместо этого наговорил всего, а потом ушел. И вот тогда я в первый раз поняла, что я пустое место!
Я вернулась на вечеринку и постаралась надраться, как только могла, и чем больше я надиралась, тем ужаснее они все мне казались. Я поняла, что до сей поры ни разу в жизни по-настоящему не слушала, что говорят люди, а теперь, когда в первый раз прислушалась, это было такое потрясение! Ни единой фразы, одна сплошная глупость. И моя подруга была хуже всех – я-то раньше думала, она у меня умница, а теперь все слушала, слушала, какую же чушь она несет. И мне стало казаться, что вот еще одно слово, и я умру.
Под конец, когда я была совсем уже тепленькая, моя подружка стала меня
Это был такой цирк, Джейк, ты не поверишь. Я была девственница, но мне всегда на это было плевать, с любой точки зрения. Этот парнишка, он вообще-то был неплохой, такой худощавый, заурядного вида мальчик, но он здорово выпил и принялся меня щупать и лапать, как будто круче его на свете не сыскать. Когда я окончательно решила, что мне плевать, я ухватила его обеими руками за волосы и – лицо в лицо. И свалила его на пол с кушетки, он был такой субтильный, этот мальчик!
Другая парочка уже оккупировала спальню, так что я стала снимать с него брюки прямо в гостиной. Как он меня боялся! Ему хотелось выключить свет, и чтобы была музыка, и раздеть меня в темноте, а потом он лапал меня, наверное, с полчаса, пока не решился взяться за дело, и так, и эдак, и черт знает как еще – я обозвала его педиком, уронила на пол, на ковер, и искусала в кровь. И знаешь, как он на это отреагировал? Он просто лежал и хныкал и говорил: "Ну, перестань, пожалуйста!"
– Бог мой, бедный мальчик! – сказал я.
– В общем, я поняла, что если срочно чего-нибудь сама не сделаю, будет поздно, потому что с каждой секундой я все больше себя ненавидела. Но тут этот твой бедный мальчик потерял сознание, прямо на полу. А мне показалось, что будет забавно, если я сяду на него верхом, прямо как он есть, и стану ему делать искусственное дыхание…
– О господи!
– Ты не забывай, что я тоже была пьяная в дым. Но у меня все равно ничего не вышло, и в довершение всего меня вырвало, прямо на него, на бедного.
Я покачал головой.
– А потом мне стало так муторно, что я убежала из дома и отправилась прямиком на квартиру к Джо – я жила на Сто десятой, а он на Сто тринадцатой, прямо возле Бродвея. Мне после этого мальчика было уже все равно, что он со мной сделает.
– Я тебя не спрашиваю, что он с тобой сделал.
– Он сделал; он только глянул на меня и сразу засунул под душ, прямо в одежде, в чем была: я и себя тоже неплохо уделала. Включил холодную, и я там сидела, пока он не спроворил мне суп и стакан томатного сока, потом он надел на меня пижаму и еще сверху халат, и я стала есть суп. Вот и все. Я в ту ночь даже и спала с ним…
– Послушай, Ренни, ты вовсе не обязана мне все это рассказывать.
Ренни удивленно на меня посмотрела.
– Да нет, в смысле, что я спала. Он меня и пальцем не тронул, но он же ни за что в жизни не станет всю ночь мучаться в кресле ради того, чтоб соблюсти какие-то там приличия. Ты не хочешь обо всем об этом слышать?
– Конечно хочу – если ты мне хочешь рассказать.
– Я хочу тебе рассказать. Я раньше никому не рассказывала, и мы с Джо тоже никогда об этом не вспоминаем, но ведь никто никогда и не говорил, что наша семья может выглядеть странной или глупой, и, наверное, мне самой важно это тебе рассказать. Я, кажется, даже и не думала ни о чем таком, пока ты не начал над нами подсмеиваться.