Конец российской монархии
Шрифт:
Ввиду этого генерал Рузский находил крайне необходимым «принятие срочных мер, которые могли бы успокоить население, вселить в него доверие и бодрость духа, веру в себя и в свое будущее».
«Позволяю себе думать, — заканчивал генерал Рузский свою телеграмму на имя государя, — что при существующих условиях репрессии могут скорее обострить положение, чем дать необходимое длительное успокоение».
На эту телеграмму генерал Рузский прямого ответа не получил. Но вечером того же 27 февраля я был уведомлен генералом Алексеевым о состоявшемся назначении главнокомандующим войсками Петроградского военного округа генерала Иванова и о том, что вместе
Сообщая об этом, Алексеев добавлял, что в распоряжение генерала Иванова должны быть немедленно командированы особые отряды от войск всех фронтов, исключая Румынский.
«Минута грозная, — говорил мне по аппарату генерал Алексеев, — и нужно сделать все для ускорения прибытия в столицу прочных войск. В этом заключается вопрос нашего дальнейшего будущего».
Таким образом, в Ставке стали именно на тот путь, об опасности которого предостерегал генерал Рузский.
ГЕНЕРАЛ Н. И. ИВАНОВ И ЕГО МИССИЯ
Генерал Николай Иудович Иванов, которому ныне вверялось серьезное дело водворения порядка в столице, выдвинулся на верхи военно-иерархической лестницы из народной среды. В своей речи он до конца своих дней сохранил оттенки, присущие народной великорусской среде. Отец генерала Иванова служил при Дворе великого князя Михаила Николаевича[162], дяди императора Александра II, долго состоявшего в почетной должности генерал-фельдцейхмейстера всей русской артиллерии. В силу такого положения отца Иванов, который уже смолоду проявлял большую любознательность к военному делу, сумел попасть в военное училище, откуда вышел в артиллерию; в ней он и провел значительную часть своей службы. Его издавна знали в придворных сферах как очень трудолюбивого офицера, исключительно преданного царской семье.
В русско-японскую войну, благодаря личному знакомству с генералом Куропаткиным, который с ним много работал в период своей службы в Главном штабе, генерал Иванов получил в командование сначала особый отряд, а потом корпус, которым вполне доблестно командовал. Затем, после войны, когда явилось естественное стремление продвигать участников ее вперед, генерал Иванов быстро прошел еще несколько иерархических ступеней в Петербургском военном округе и за несколько лет до войны оказался в должности командующего войсками Киевского военного округа. С этой должности он после объявления войны и перешел естественным порядком на должность главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта.
При Дворе, повторяю, генерала Иванова всегда выделяли, уважая его за преданность престолу и прямоту, которую считали основной чертой характера едва ли не каждого простого русского человека.
Внешность генерала Иванова, может быть, и отвечала установившемуся о нем мнению как о простодушном и незлобивом человеке. Он был небольшого роста, носил длинную окладистую бороду лопатою и обладал скромной походкой, характеризовавшейся наклоненной несколько набок головой и потупленным вниз взором, скрывавшим небольшие, но очень быстрые глаза. В действительности же под этой простой оболочкой скрывалась гораздо более сложная натура.
Основными чертами характера генерала Иванова были мелкое честолюбие, недоверие
Сознавая, видимо, свои слабые стороны, генерал Иванов тщательно избегал высказываться и предпочитал проводить свои планы не в открытую, а тайком и по частям. Вследствие этого работа с ним была чрезвычайно трудна, ибо цели, к которым он шел, никогда и не перед кем не были им открываемы.
В 1916 г. генерал Иванов, очень не ладивший с генералом Алексеевым, прежним начальником его штаба, а впоследствии начальником штаба государя, был освобожден от должности главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта и вынужден был довольствоваться вполне безличным, хотя наружно и почетным, местом лица, состоявшего в Ставке при особе государя.
Это положение, конечно, не могло удовлетворить тщеславие Иванова, и он где мог подчеркивал свою обиду обойденного человека.
Теперь о нем снова вспомнили. Он призван был подавить мятеж в столице, что требовало воли, решительности и авторитета. Таких черт генерал Иванов проявить не мог. Их у него попросту и не было…
28 февраля в Петрограде наступило полное спокойствие. Войска примкнули к вновь образовавшемуся Временному правительству в полном составе и приводили себя в порядок. Воззвание к населению, выпущенное этим правительством, говорило о необходимости монархического начала в России. Ждали с нетерпением приезда его величества, чтобы представить ему все изложенное и просьбу принять пожелания народа.
Если эти сведения верны, то изменяются способы военных действий: переговоры приведут к умиротворению, дабы избежать позорной междоусобицы, столь желанной нашему врагу.
Затем в ночь на 2 марта государем была послана генералу Иванову новая телеграмма, в которой говорилось: «Прошу до моего приезда и доклада мне никаких мер не принимать».
Независимо от этого генерал Иванов должен был учитывать и то обстоятельство, что ко времени его возможного прибытия в столицу в последней могло не оказаться вовсе верных правительству войск и что его собственный отряд, как и части, направленные к нему в подкрепление, легко могут поддаться действию всемогущей агитации.
В такой обстановке действия генерала Иванова вылились в чрезвычайно нерешительные формы. Следуя вместе с эшелоном Георгиевского батальона, он вследствие нарушенного железнодорожного сообщения и ставившихся ему преград продвигался на север очень медленно, и лишь к вечеру 1 марта его поезд подошел к станции Царское Село.
Генерал Иванов посетил императрицу и имел с нею продолжительную беседу; в Царском же он получил телеграмму генерала Алексеева, содержание коей приведено было выше.
Сориентировавшись в обстановке, генерал Иванов убедился, что в случае остановки в Царском Селе ему придется вступить в бой с мятежным гарнизоном, занимавшим город, к которому спешили подкрепления из столицы.